Галя открыла бутыль кока-колы. Налила в фужер, жадно выпила до дна. «Кока» оказалась ледяной, окорябала горло. Стало неприятно в груди, стала кружиться голова. «Что-то я сегодня очень устала… — подумала старший лейтенант, опять замечая в себе признаки беспричинной тревоги. — Пожалуй, не стоило идти…»
Заиграла музыка. Сначала громкая, назойливая, потом тихая, как во сне.
Наконец на низеньком возвышении появилась костлявая, немолодая женщина с микрофоном в руке. Лицо ее томно гримасничало. Размалеванный скелет запел в дребезжащий микрофон, совершая угловатые и замедленные жесты.
После окончания номера над сценкой вспыхнули красные и белые фонари. Выскочил стройный брюнет с низким лбом и тяжелой челюстью. Он отчасти напомнил Гале Джорджа Пигачева. «Бедняга, — с вялой иронией подумала об охраннике девушка, — как вовремя он подарил мне спрей в металлическом корпусе, он очень… мне пригодился», — мысли ее были вязки, туманны и не вызывали той удручающей реакции, которая периодически возникала после случившегося в «Золотой лилии».
Музыка пульсировала при бешеном раскате ударника. Брюнет метался по сценке, раздувая полы туго подпоясанного халата. Мелькали его жилистые ноги с острыми коленями.
В процессе судорожного метания мистер Алекс дернул на себе пояс и отшвырнул цветастый халат. Остался под красно-белым сиянием фонарей в плавках из золотой парчи.
— Здравствуй, Галочка, — полушепотом произнесло над ухом Гали контральто Илляшевской. — Вот мы и встретились вне служебной обстановки.
Старший лейтенант хотела резко обернуться. Но что-то кольнуло ее под левую лопатку.
— Не дергайся, — глухо сказал мужской голос. — Пикнешь, тебе не жить.
Илляшевская крепко взяла Галю под руку и повела к гардеробу. Ее спутник дышал Гале в затылок.
— Дай, пожалуйста, номерок, — крайне ласково попросила Марина Петровна. Она была в черном брючном костюме и берете с жемчужной брошью.
Чувствуя головокружение и слабость, Галя безвольно открыла сумочку, отдала номерок.
— Набралась наша девочка сверх меры, — усмехаясь, сообщила Илляшевская гардеробщице. Та, формально сочувствуя, приоткрыла зубы и поморгала глазами. Вздохнула, забрала номерок и возвратила дубленку Гале.
Продолжая крепко держать Галю под руку, Илляшевская проводила ее до своего «Мерседеса». Увидев машину, Галя сразу ее вспомнила. Равнодушие, одно тупое равнодушие руководило ее чувствами. Охранник Илляшевской сел за руль. «Мерседес» выбрался из тесного ряда автомобилей и понесся к МКАДу.
— Тебе очень идет твоя дубленка, — сказала Марина Петровна, сидя рядом с Галей на заднем сиденье.
— Куда мы едем? — с тихим грудным присвистом спросила старший лейтенант Михайлова. Она понимала, что внезапно заболела, что попала в руки врагов, но у нее нет сил для сопротивления. Мутные мысли об этом то возникали, то погружались в пылающую дымку.
— Мы едем туда, где ты так успешно играла на синтезаторе. И куда ты привела своих друзей из полиции. Ах, как нехорошо ты поступила, Галочка, — продолжала любезно ворковать Илляшевская. — Так отплатить за все хорошее, что я для тебя сделала… Или ты была недовольна оплатой?
— Я всем была довольна, — с усилием выговорила Галя, испытывая томление и тоску.
— Ну, вот видишь. Если бы у нас сложились благоприятные отношения, тебе было бы очень хорошо в дальнейшем. Для чего тогда эта грошовая и опасная служба в полиции? В жестокой и растленной системе. Пришла бы ко мне и все рассказала. Я простила бы твой обман. Чем же ты ударила в висок Екумовича? — неожиданно спросила Марина Петровна.
От этих слов, хотя содержание их не сразу проникло в сознание Гали, ее словно ударили по голове тупым тяжелым предметом. Она откинулась на спинку сиденья, и внутри черепа пусто зазвенело.
— Что с тобой? — спросила Илляшевская, коснувшись щекой ее лба. — Э… она прямо пылает… Температура сорок, не меньше.
— Выкинуть ее где-нибудь, и конец, — предложил охранник, сидевший за рулем. — Из-за этой ментовки Любка Кокова будет срок мотать. Лет десять дадут. Кто-то из ее дружков грохнул Юльку Сабло. Вы считаете, она угробила Екумовича? Не понимаю только, как ей такое удалось. Екумович боец, каких поискать…
— Дело в том, что она оказалась его бывшей женой. Разведенной, — сказала Илляшевская. — Встретил ее, наверно, и повел к вам в охранную. Девка сладкая, хорошенькая. Екумович вспомнил, видать, супружеские радости, разомлел. Тут Галочка ему и влепила чем-то… Я так предполагаю… — Марина Петровна говорила вслух, удостоверившись, что старший лейтенант без сознания. — Ведь ее обучали кое-чему. А Сабло убил капитан Сидорин. Это мне сообщил один знакомый с Петровки.
— Ну, хозяйка, командуйте. Отомстим за Юрку и Юльку Сабло. Сначала эту прикончим, потом как-нибудь до других доберемся.
— Очумел? Ты, Сандро, сущий абрек. Вам бы только мстить, а думать потом. Ее будет искать целая свора.
— Не найдут! Кто знает, где она?
— Здравствуйте… умник. Да мы наследили, как стадо бизонов. Нас видела гардеробщица. Барабанщик Белкин в курсе всего.
— Я его завтра зарежу.
— Ну да. Потом зарежешь гардеробщицу. На нас оглянулся кто-то из посетителей, когда мы вошли. Тоже будешь резать? Нет, Сандро, не пойдет. — Илляшевская погладила Галю по откинувшейся светловолосой голове. — Я не стремилась уничтожить эту девчонку. Я хотела затащить ее в свою постель.
— Так в чем проблема?
Сандро вдруг захохотал, еще долго сидел за рулем, осклабившись, показывая оба ряда белых зубов.
После исчезновения Гали Михайловой из ночного кафе представление на миниатюрной сцене длилось еще полчаса. Потом конферансье объявила антракт. Тотчас из-за портьер административного входа выскочил Белкин. Он торопливо расстегивал и стаскивал с себя пестрый сюртук.
Не найдя Галю за столиком, бросился к гардеробщице. Та сообщила: хорошенькую девушку в серебристой водолазке выдворили из кафе двое — высокая брюнетка в брючном костюме и верзила нерусского типа в камуфляже. Дама в брючном костюме сказала, что блондиночка перебрала спиртного. Девушка и правда еле держалась на ногах. Они накинули на нее дубленку и увели.
С искаженным лицом Белкин ударил кулаком об кулак и застыл, о чем-то напряженно думая. Стал копаться в карманах. Нашел записку Гали с номером сотового телефона. Еще подумал. Затем громко и крайне грубо выругался. Потасканное лицо гардеробщицы оскорбленно надулось. А Белкин побежал в помещение администрации.
Дальнейшие сорок минут он нервно ходил по коридору, ведущему за кулису.
Наконец по лестнице спустились двое. Оба в зимних куртках, без головных уборов. Первый высокий, темноволосый с седеющими висками, с усталым землистым лицом и угрюмым взглядом. Второй спустившийся, молодой, плечистый, среднего роста, производил более благоприятное впечатление. Впрочем, сейчас его серые глаза тоже не предвещали ничего хорошего.