– И вы мне предлагаете озвучить данную версию, – вздохнул следователь, представляя себе насмешки коллег.
– Это ваш выбор, но, согласитесь, она объясняет некоторые факты и в первую очередь то, что убийство Волынского было похоже на ритуальное.
– После которого здесь регулярно пасутся журналисты не только из области, но уже даже из Петербурга! Остались только москвичи, а потом глядишь – и иностранные подвалят, – саркастически прокомментировал Владимир Юрьевич.
– Я вам не все рассказала.
– И что же вы от меня утаили?
– Сегодня ночью мы с Олесей ночевали вдвоем в их доме. И ночью кто-то бродил вокруг. Скорее всего, пытался пробраться на террасу.
– Думаете, воры? – нахмурился Шумилин.
– Не знаю, да только у Стрельцовых особых богатств не наблюдается. Только Юлины картины, – пожала плечами Кася.
– Тогда пока перенесите их в надежное место, а девочку одну не оставляйте, – почти отдал приказание он.
– Я снова отвела Олесю к Петуховым, взяв с нее обещание, что она одна домой возвращаться не будет. Вы подумаете о том, что я вам рассказала?
– Подумаю, – пообещал Шумилин, – и мой вам совет: будьте осторожнее…
* * *
Фуа, Наварра, 22 августа 1321 года.
Слегка ошарашенный всем услышанным сегодня, Клаас медленно возвращался к себе. Сами собой глаза поднялись к удивительно звездному небу. «Вся земная жизнь – всего лишь ожидание», – повторил он про себя. И простая, совершенно детская радость заиграла неведомой музыкой в его душе. Он вспомнил, как ребенком смотрел на небо и удивлялся его прозрачности и чистоте. Это было единственным светлым моментом, оставшимся в его детских воспоминаниях. Неужели все, что говорил Гийом, правда?
– Эй ты, подойди, – окликнул его незнакомый голос из темноты.
Эльке насторожился, каждую секунду готовый или защищаться, или броситься прочь.
– Не бойся, меня послал наш общий знакомый, я – безоружен, – прошептал незнакомец и выступил из темноты. Перед Клаасом стоял знакомый монах Жером из монастыря Фонтфруад.
– Епископ хочет встретиться с тобой.
– Когда?
– Прямо сейчас…
Клаас без слов последовал за монахом. Епископ ждал его в ничем не примечательном двухэтажном доме на окраине нижнего города.
– Итак, тебе удалось втереться в доверие к Белибасту? – не стал ходить вокруг да около епископ.
– Думаю, что да.
– О чем вы говорили?
– О Боге, о мире, о будущем… – Клаасу сложно было сформулировать все, что он услышал от Гийома.
– Ты говорил с еретиком о Боге, занятно! – усмехнулся Фурнье.
– Они тоже верят в Христа и в Создателя.
– Только для них он не Сын Божий и никогда не был распят, и в таком случае все, о чем говорит церковь, – только пустой звук.
– Ни вы, ни тем более я на распятии Христа не присутствовали, – заметил Клаас.
– Осторожно, мой дорогой, так можно слишком далеко зайти! – Голос Фурнье стал угрожающим.
– Ваше преосвященство, я не слишком силен, чтобы обсуждать с кем бы то ни было церковные догмы. Мне поручили работу, и я должен довести ее до конца. И это все, что меня интересует, – спокойно парировал Клаас.
– Значит, ты собираешься выполнить свою работу и передать еретика в руки Трэве?
– Вы все правильно поняли, ваше преосвященство.
– И тебя совершенно не интересует то, что я могу тебе предложить?
Клаас заколебался. Настал решающий момент, ему необходимо было выбрать себе врага. И Трэве, и Фурнье были опасны. Самым сложным было решить, кто из них опаснее. Необходимо было потянуть время. Во всяком случае, другого выхода у него не оставалось.
– Я думаю, что ничего не изменится, если я выслушаю его, – осторожно начал он.
– Ты – ловкий малый, Клаас Эльке. Да только на хитрости и осторожности выедешь не всегда.
– Увы, это мне известно, – поклонился Клаас.
Епископ задумался, явно взвешивая, стоит или не стоит заключать сделку с шпионом Трэве.
– Хорошо, ты прекрасно понял, что мне еретик нужен живым и до того, как до него доберутся люди Трэве. И мне нужна вся информация – все, что ты видел и слышал.
– Но я не могу предать моего нанимателя, – заметил Клаас.
– Твой наниматель – папа Иоанн, а я такой же его слуга, как и Трэве. Так что заказчика твоего ты не предашь, не правда ли?
– В этом есть доля истины, – медленно ответил Эльке, слегка удивленный подобной словесной эквилибристикой.
– Выбор за тобой, Эльке. Я понимаю, что тебе нелегко. Поэтому хочу облегчить твою задачу. Следуй за мной.
Фурнье стал быстро спускаться по крутой каменной лестнице, которая вела в подвал дома и закончилась перед обитой железом дверью. Их уже ждали. На последней ступени стоял огромный, заросший щетиной мужчина. Он с интересом рассматривал гостя.
– Вы пришли вовремя и ваш гость тоже, – с непонятным подтекстом произнес он.
– Что пленники?
– Первый жив, пока… Второй ожидает своей очереди, – хищно улыбнулся ожидавший их незнакомец и посторонился, пропуская епископа и Клааса в подвал…
* * *
Только вечером у Каси появилось время прочитать информацию, отправленную на ее мобильник. Кирилл обещание сдержал и в сжатом виде изложил основное.
Кто они, катары? Единственные христиане, против которых был организован крестовый поход, если, конечно, не считать разграбления Константинополя крестоносцами. И если во втором случае крестоносцы пограбили и отправились восвояси, то в первом десятки лет на земле Окситании пылали костры инквизиции. Что же такого страшного натворили катары, чем так напугали Римскую церковь?
С XII века по всей Европе и особенно в Окситании и Наварре по обе стороны Пиренеев стало все больше новых проповедников. Одетые в простые черные рясы и подпоясанные конопляными веревками, они брели пешком с посохами паломников в руке. И в каждый город, крепость и деревню на своем пути они несли свет новой веры, новой надежды. Народ называл их Совершенными, или просто Добрыми Людьми. Слишком уж они отличались от привычных священников и монахов, для которых мздоимство, распутство, бесчестие и неграмотность стали почти правилом. Поэтому Добрые Люди, у которых слова не расходились с делом, привлекали к себе все новых и новых поклонников.
Объяснения Добрых Людей казались более правдивыми и давали надежду. Для них все окружающее земного человека находилось во власти зла, потому что мир, в котором правит смерть, не мог быть создан Добрым Богом. Поэтому мир и стал для них творением Злого Демиурга, сатаны, которого они называли «Великим гордецом». И самое главное, только души подготовленных могли избегнуть дурного круговорота и избавиться от необходимости бесконечно возвращаться в созданные из земной грязи тела.