Тем временем шипящий голос в динамиках самолета объявил, что самолет скоро приземлится в Череповце, и предложил застегнуть ремни. Времени на размышления у нее почти не оставалось. О своем возвращении в Белозерск она предупредила только Шумилина, предпочитая ничего не говорить ни Игорю, ни Крису. В конце концов, следователь был единственным, которому она хоть немного, но доверяла. С момента происшедшего на озере в обществе Игоря она чувствовала себя более чем неуютно. Хотя никаких доказательств против Игоря у нее не было, но лишняя предосторожность не помешает. А про Криса Кася в последнее время стала задавать себе вопросы, ответа на которые не было. Тем более время экспедиции подходило к концу, и археологу было явно не до нее. Единственное, она попросила Кирилла найти всю возможную информацию о канадском археологе.
Пока оставалось время, она перечитала пришедший вчера мейл Жан-Клода Симона. Профессор оказался оперативным и откликнулся на ее просьбу достаточно быстро:
«Здравствуйте, Кассия.
Признаюсь сразу, вашему письму я несказанно удивился. Не ждал, что мое предположение вызовет такой непосредственный интерес в России. Нужно сказать, что я не располагал никакими особенными данными, когда высказал это. Просто в архивах Тулузы я наткнулся на записи результатов допроса последнего Совершенного катара Гийома Белибаста. Так вот, похоже на то, что он был абсолютно уверен в том, что главная катарская святыня не попадет в руки Инквизиции. Помню, что один из инквизиторов, местный епископ, который, впрочем, позднее стал Папой Бенедиктом XII, Жак Фурнье особенно интересовался судьбой некоего Клааса Эльке. Это был шпион, выследивший Гийома, но затем исчезнувший. Фурнье подозревал, что Гийом каким-то образом убедил шпиона стать хранителем святыни. В конце концов, Совершенные катары всегда обладали особой силой убеждения. И как знать, что Белибаст пробудил в душе этого Клааса? Поэтому я поставил себя на место Эльке и подумал, куда можно скрыться. Через Пиренеи в Испанию? Вряд ли, там у Инквизиции повсюду были свои люди. На мусульманский Восток? Сложно смешаться с толпой. В Византию? Так я перебирал все возможности. Кроме того, в документах Фурнье упоминался некий ганзейский купец, укрывавший Эльке. Тогда я стал рассматривать сферу влияния купеческого союза Ганзы. И тут я подумал о Новгороде и Пскове. Ганза там имела собственные дворы, а вот Инквизиции туда было не дотянуться. Но это всего лишь предположение, никакими серьезными фактами не подтвержденное. Это я и высказал моему московскому коллеге Сергею Волынскому. Я думаю, вы сможете найти его координаты или в Московском университете, или в академии.
С наилучшими пожеланиями,
Жан-Клод Симон».
Итак, Симон только подтвердил все то, что ей уже рассказала Светлана Волынская. Она шла по следам Сергея. Светлана сразу после их встречи отправила ей копию единственной научной статьи Волынского, в которой он попытался затронуть тему Грааля. Однако ничего особенного в ней не было. Почти те же самые предположения, про которые она уже слышала от Морено и прочитала в письме Симона. Только фактов было немного больше и подробнее объяснялись связи Новгорода и Пскова с Ганзой. О Белозерске в ней действительно никакой информации не было.
До Белозерска Кася добралась на такси. Кирилл перевел на ее счет изрядную сумму денег и попросил ни в чем себе не отказывать. Их отношения, похоже, перешли на новую ступеньку развития. Теперь он считал своим долгом заботиться о благосостоянии своей подруги. Кася попыталась, правда, отказаться, говоря, что у нее остались запасы. Но Кирилл был непреклонен. И она не могла не признаться себе, что такая забота ей нравилась все больше и больше. Во всяком случае, Екатерина Дмитриевна, проникнувшаяся уважением к другу своей дочери, наконец, вздохнула с облегчением. Обрадовалась, что пустившая собственную судьбу на самотек дочка, хотя бы нашла себе надежного спутника жизни.
Теперь предстояло решить, что делать дальше. В Белозерск она вернулась, но туман в ее голове не развеялся, а стал еще плотнее. Встреча с Шумилиным была назначена на завтра, на 15 часов дня. О своем приезде Кася решила пока никого не предупреждать, в том числе и Олесю с Татьяной. Владимир Юрьевич сообщил, что с девочкой все в порядке. В телефонном разговоре с ней следователь был загадочным, и ее сведения о прошлом Переверзева и их давнем знакомстве с Волынским его, похоже, нисколько не удивили. Как только Кася расположилась в гостиничном номере, она сразу достала ноутбук и стала просматривать все, что собрала за неделю. Больше всего ее интересовал разговор с профессором Морено. Уже после их беседы она проверила все сведения, зашла в парижскую муниципальную библиотеку, пользуясь мамиными связями, заглянула даже в архив. Все сходилось. Она открыла файл с Юлиными картинами и стала внимательно всматриваться.
Вопрос об их ценности она выяснила. Учитель Юли, Леонид Александрович Муромский, сказал ей без обиняков, что, несмотря на оригинальность и явный талант, картины пока не стоили огромных денег. В частности, его знакомый владелец лондонской галереи предлагал за триптих около 70–80 тысяч евро, не больше. Сумма для Белозерска, конечно, значительная, но никак не огромная. Она в принципе вполне могла заинтересовать кого-нибудь, но вряд ли подвигнуть на столь громкие убийства. Дело было явно в другом. «Картины-послания», – пришло в голову. Но что ими хотела сказать Юля? И самое главное, откуда у молодой художницы могла появиться эта информация? Кася вспомнила слова Вензалинова о проклятом семействе. С этим следовало разобраться поподробнее. Вот и дело на завтрашнее утро нашлось…
Работница районного архива Викторина Стаканчикова была полногрудой симпатичной блондинкой с губками сердечком и фарфоровой белизны лицом. Кася оторопела. Такое очаровательное создание совершенно не вписывалось в окрашенные в ядовито-зеленый цвет стены заведения. Однако, несмотря на свою незаурядную наружность, Викторина Петровна оказалась особой компетентной и педантичной. Когда она услышала просьбу Каси, то слегка удивилась, но препираться не стала и сразу же отправилась за необходимой информацией. Хорошо, что Кася запаслась рекомендациями. Иначе какой-либо помощи от куклоподобного создания ей добиться бы не удалось. А со временем у нее получилось расположить к себе Викторину, и та, наконец, разговорилась.
– Родовое проклятие?! Что за ерунда! – подняла она красиво изогнутые ровной дугой брови. – Что это Яков Александрович выдумывает! Вот посмотрите, я вам сейчас всю генеалогию Ельцовых до седьмого колена представила. Все умерли вполне благополучно в собственных постелях. Собственно говоря, это ваше проклятие начинается с несчастного случая, происшедшего с дедом Юли по материнской линии, Федором Ельцовым.
– Какого несчастного случая? – заинтересовалась Кася.
– Дайте подумать… Точно не помню, но, кажется, он упал с лестницы.
– С лестницы… – задумчиво повторила Кася.
– Только дочка его, мать Юли, Алевтина, никак с этим смириться не желала. Даже на расследовании настаивала, мол, обстоятельства странные и тому подобное.
– А где это произошло, вы, случайно, не знаете?
– Вроде бы в какой-то церкви. Потому и не мудрено, что упал. Лестница была старая, прогнившая, вот и сломалась, – пожала плечами Викторина.