– А вы со всех посмотрите, – посоветовал Кирилл.
– С одной, так не мудрено, да и всем удивительно казалось: городская девушка, художница и вышла замуж за такого медведя, как Костя Стрельцов. Хотя, с другой если посмотреть, так Костя – парень из себя видный был, не дурак, да и сначала вроде бы в полном согласии жили. Все уже привыкли и о городской истории Юли и не вспоминали. Потом Олеся родилась. Юля картины свои рисовала, Костя в городе работал, Андреич девочкой занимался да и по хозяйству. Андреич, он на все руки от скуки, никакой работы не боится. Нет для него такого, что, мол, это – для баб, а то – для мужиков, – рассуждал с важностью Семеныч.
– То есть все в семье было хорошо? – уточнила Кася, многозначительно посмотрев на Кирилла.
– Так и есть, все было, как у людей. Да только однажды Юля словно сквозь землю провалилась. Всей деревней ее искали. Костя как оглашенный бегал. А потом тело в осоке на озере нашли. Ну тут, как полагается, полиции понаехало, следователей городских тьма-тьмущая, с утра до вечера по всему селу толклись. А потом Костю скрутили, мол, он виноват. Вроде как видели его в тот вечер с Юлей… – Семеныч замолчал, собираясь с мыслями, а потом добавил: – Ну, а девочка малость малахольная стала. Да с таким и взрослому человеку смириться трудно, не то что ребенку… Говорит, что мама, мол, не умерла и ее, свою дочку, не бросила, а ночью к ней приходит, а сама, мол, теперь в озере живет…
– Мама – русалка, папа – в тюрьме… – вздохнул Кирилл и в свою очередь обменялся с Касей многозначительным взглядом: мол, рискуешь влезть в историю, из которой так просто не выберешься.
Но особенностью Касиного характера было то, что она хронически не переносила всяческие предупреждения. Словосочетание «здравый смысл» оказывало на нее примерно такое же успокаивающее действие, как красная тряпка на быка. И если Кирилл желал одного: поскорее покончить с бессмысленным, на его взгляд, разговором и вернуться в их палатку, то Касю было уже не остановить.
– Просто ребенку так проще переносить потерю матери, – безапелляционным тоном заявила она, – ничего страшного в этом нет.
– И я тоже это Андреичу говорю. Тем более про русалок каких только небылиц люди не выдумают! Не всем же им верить. А что в некоторые ночи и в самом деле странные огни рыбаки на озере видели, и все местные знают, что в такие дни лучше к озеру не приближаться… – заговорщицки произнес Семеныч.
– Ну конечно, после второй пол-литры, особо не закусывая, не то что огоньки, фейерверки привидятся, – насмешливо ответил Кирилл, понимающе переглянувшись со своей подругой.
– Вы, городские, больно умные! – оскорбился мужик. – Чуть что из вашего понимания выходит – сразу про пол-литру!
– Не обижайтесь, Семеныч, Кирилл пошутил, – примиряюще произнесла Кася, – лучше скажите, почему все-таки Костю обвинили?
Семеныч был характера незлобивого, уже через минуту про пол-литру забыл и радостно продолжал рассказывать подробности происшедшего. Источником информации Семеныч был идеальным.
– Видели его в тот день недалеко от озера. Костя – рыбак заядлый. Так вот в тот день он как раз выходной был и на рыбалку ездил. Правда, и сами следователи говорили: никто не видел, чтобы он Юлю топил, и сам Костя отчаянно от всего отказывался. Но другого виновника не нашли, и Косте не поверили, правда, нашли смягчающие обстоятельства и дали пятнадцать лет, а не пожизненное.
– И какие же смягчающие обстоятельства? – поинтересовалась Кася.
– Убийство из ревности! – с важностью произнес мужик.
– Это мы уже слышали, – недовольно произнес Кирилл, которому явно все это надоело.
– У Юли кто-то был? – продолжала выспрашивать мужика Кася.
– Кто его знает?! Андреич клянется, что нет. Он за Юлю горой стоит, мол, бабы своими погаными языками молотят, чего не знают. А Юля с Костей всегда душа в душу жили. Я-то не знаю, за дверью не стоял и свечку не держал… Только… – И мужик явно замялся, колеблясь. С одной стороны, было видно, что его распирало от желания рассказать все, что знал. С другой – чувство дружбы со старшим Стрельцовым мешало. Наконец первое желание победило, и он затараторил:
– Многие Юлю с археологами этими видели, да и к Стрельцовым домой они повадились. Косте это не нравилось. Ну а что, Костя – парень простой, а эти… Один – столичная штучка, а другой и того хуже – принц заморский. А все-таки Костя Юле не ровня был. Может, ей было интереснее с такими людьми общаться? Мужчины из себя видные, один – иностранец. Они-то говорили, что, мол, на Юлины картины посмотреть пришли. Купить хотели, особенно одну…
Кася слушала внимательно. И гипотезы, одна другой смелее, стали вырисовываться в ее мозгу. Но самое главное, ей отчаянно хотелось помочь Олесе. Тем временем Семеныч с чувством завершил свой рассказ:
– Она ведь и на самом деле так рисовала, что посмотришь – и из тебя словно кто-то кишки вытряхнул, так больно, а потом радость приходит и плакать хочется. Вот такие картины! Я хоть мужик простой, опять про пол-литру начнешь! – с оттенком обиды укорил он Кирилла. – Но я так думаю. Если она простого, необразованного до самого нутреца пронять смогла, то что про тех, кто понимает, говорить! Вот какая она была, Юля!
К палатке возвращались молча. Говорить им не хотелось. Каждый понимал, что другого убедить не удастся. Кириллу было обидно, что с таким трудом выкроенные десять дней отдыха грозили окончиться гораздо раньше запланированного. Но он совершенно не представлял себе, каким образом остановить Касю. Той же хотелось только одного: понять, что же произошло на самом деле. Она уже вырабатывала в голове план действий.
– Может, завернем к Стрельцовым? – предложила она.
– Слушай, утро вечера мудренее, если хочешь получше разобраться со всей этой историей, сходим к Стрельцовым завтра, а сегодняшний вечер давай посвятим нам. Мы этого тоже заслуживаем! – В голосе Кирилла прозвучали обиженные нотки.
Виноватая Кася остановилась, обернулась к Кириллу и прижалась к нему.
– Извини!
– Не извиняйся, не надо, просто давай побудем вместе и больше ни о чем не будем спорить.
Кася молча прижалась губами к его шее и нежно поцеловала. Волнение сразу улеглось, и ей стало неожиданно уютно и спокойно. Только что она была испугана и встревожена всем услышанным, но близость Кирилла подействовала на нее умиротворяюще. Они были вдвоем, и уже больше ничего не имело значения. Тихая ночь, звезды, легкий свежий ветерок, все было удивительно хорошо. До палатки дошли быстро и, не сговариваясь, нырнули внутрь. Свет зажигать не стали. Просто обнялись и так и лежали, наслаждаясь близостью друг друга. Сегодня им не хотелось ни страсти, ни пылких объятий. Просто чувствовать другого, знать, что он рядом и ты его любишь. Что будет еще огромное количество вот таких тихих вечеров, когда не надо задавать себе вопросов, не надо кем-то казаться, а можно просто быть друг с другом, слушать дыхание, чувствовать биение сердца и умиротворенно уноситься в мир грез.