– Религии дают тебе цель в жизни. Говорят о ее смысле. Они рассказывают тебе о том, что во вселенной есть кто-то больше тебя, и помогают понять свое место в мире, – уперлась она.
Он хитро улыбнулся:
– А я что сказал?
– Я думаю, это не одно и то же, – нахмурилась Тесса. – Если я найду церковь – настоящую, такую, в какую я дома ходила, – ты меня арестуешь? У тебя будут проблемы?
– Только в том случае, если ты решишься на измену родине. В городе есть пара церквей, которые тебе вполне подойдут. У них есть лицензия, они безобидные. Можешь ходить туда сколько хочешь.
Она ничего не ответила, но про себя подумала, что наверняка «лицензированные и безобидные» церкви в РОСА не слишком похожи на те, к которым она привыкла с детства. Вместо этого она сказала:
– Чуть не забыла. Меня на свидание пригласили.
Это действительно привлекло его внимание:
– Что? С кем?
– С парнем, с которым я в церковь ходила.
И Тесса смущенно затопталась:
– Синтия сказала, что можно с ним туда пойти. Я ее днем спросила.
– Это потому, что она не знает, что такое подростки мужского пола, – отрезал он. – Ты здесь всего две недели, а уже смотри, что делаешь. Я скоро поседею из-за тебя! Скажи, как его зовут, я его по базе проверю, а потом пусть приходит. Я на него посмотрю.
Тесса удивилась. Обычно Джастин не слишком интересовался, чем она занимается.
– Мы просто на концерт вместе сходим, – пробормотала она, стараясь успокоить разбушевавшегося опекуна. – Я там хочу поснимать на камеру – мне для уроков нужно.
– Поснимать? Для уроков?
– У меня курс по медиаконтенту. Нужно, в том числе, снять документальный фильм. А я решила снять свой про то, как джемманскую культуру воспринимает иностранец.
Тессе очень нравился ее замысел – и не только потому, что благодаря этим занятиям ее освободили от ненужных занятий испанским.
– М-да, – проговорил он. – Значит, начинающий журналист у нас в семье завелся. Не ожидал. Так, без разрешения – моего – ничего такого не снимай.
– Поняла.
Он окинул ее задумчивым взглядом:
– Знаешь, камера в руках дает огромную власть. Камера – и монтаж. Потому что ты показываешь людям истину. Твою истину – но какая разница, они же другой не увидят.
– А разве ты не служишь истине? – спросила она. – Вас так и называют – servitor veritatis. Служитель истины. Или ты тоже монтажом занимаешься?
Тут он рассмеялся и с горестным видом покачал головой:
– Иди спать, мисс Вундеркинд. Ты очень умная девочка, а знаешь, как говорят, – горе от ума. У меня те же проблемы, кстати…
Мэй не очень-то обрадовалась, когда узнала, что надо ехать на последнюю из кастовых территорий – к нордлингам. Ей совсем не хотелось наведаться в родные места. Она втайне надеялась, что Джастин отменит поездку – раз уж ему так приглянулась версия с генетиком-маньяком. Он послал запросы в несколько кастовых территорий – с просьбой найти материалы по «неосмотрительным действиям в области генетики», так это официально называлось. И хотя он продолжал держаться версии, что убийца – генетик, Мэй видела: подтверждающих его теорию данных он не ждет. Большая часть патрициев родилась и рождалась благодаря ЭКО, и занимающихся этим клиник на территории каст было предостаточно, и они то открывались, то закрывались, то снова открывались.
Джастин запросил информацию о нескольких семьях по обстоятельствам зачатия жертв, однако получил в ответ что-то невразумительное. Кто-то клялся, что они никогда не прибегали к ЭКО. Другие дали имена врачей – но только врачи эти никогда не существовали. Самое главное препятствие расследованию заключалось вот в чем: многие члены каст были против законодательных запретов на генетические исследования и при этом занимали высокие должности в правительствах кастовых территорий. Такие люди вполне могли покровительствовать нелегальным клиникам и покрывать их деятельность.
Тем временем Джастин вовсю разрабатывал религиозный след. Выглядел он по-прежнему самоуверенней некуда. Однако Мэй чувствовала, что его гложет отчаяние… Прошло уже больше половины месяца, и каждый уходящий день приближал окончание намеченного срока расследования. Он торжественно объявил, что путаный монолог Гераки дал какую-то зацепку – тоже странно, ведь этот психопат нес полную чушь. Еще больше Мэй удивилась, когда Джастин заявил, что они поедут в приграничные области.
РОСА не сразу стала сильным государством со стабильными границами – на это ушло несколько десятилетий. Как только ситуация стабилизировалась, Республика начала расширять территорию. Некоторые области – страны на юго-западе, к примеру, – не оказали сопротивления. После Упадка они составили рыхлую конфедерацию городов-государств и даже обрадовались тому, что сильный сосед решил прибрать их к рукам.
А вот остальные не одобряли экспансии Республики. Другой сосед, Аркадия, образовался как государство на территории бывших юго-восточных штатов США – они отказались войти в РОСА, к которой уже присоединилась Канада. Их не устраивали жесткие мандаты. Мэй была неплохо знакома с аркадийской культурой и знала, что там не в ходу слово «отказались». Аркадийцы считали, что РОСА не смогла удержать такие большие территории и просто бросила некоторые штаты на произвол судьбы. Истина лежала где-то посередине. Несмотря на убыль населения из-за эпидемий «Каина» и «Мефистофеля», Аркадия сумела собраться и стать более или менее стабильной страной – в большей мере благодаря решительному и очень религиозному правительству.
Отношения между двумя странами оставались напряженными, особенно после того, как РОСА заинтересовали некоторые богатые природными ресурсами территории Аркадии. Джемманская экономика держалась на возобновляемых энергетических ресурсах, однако нефть и газ тоже были в ходу. В результате на западных границах Аркадии появились спорные территории, которые каждая из стран хотела бы прибрать к рукам. Несмотря на технологическое превосходство, РОСА не сумела победить соседа: у Аркадии была многочисленная армия и оружие, пусть не такое продвинутое, как в Республике, но все равно смертоносное.
Джастин отправился не на самую границу, а в область, которую аннексировали пять лет назад. Джемманское правительство прилагало все усилия для того, чтобы приобщить жителей этих территорий к культурным ценностям Республики. Местное население жестоко сопротивлялось ассимиляции. С этими неприятностями беспрерывно разбирались расквартированные там в большом количестве военные части.
Лео позвонил Мэй и рассказал о результатах анализов, когда она ехала к Джастину домой. Узнав, что ее профиль не совпадает с профилем жертв, она не удивилась. Это было ожидаемо – несмотря на все аргументы Джастина в пользу измышленной им теории.
Другие результаты ее как раз волновали. Она не стала рассказывать об этом Джастину. Но когда тот вышел из-за стола в том ниппонском суши-баре, чтобы ответить на звонок, она решилась и попросила Лео об услуге. Они стали хорошими друзьями, так что игра стоила свеч. Она отдала Лео локон светлых волос, который дал ей Эмиль. Ей по очереди владели то страх, то радостное возбуждение – что-то покажет анализ? Лео пообещал не распространяться о просьбе и не стал задавать лишних вопросов.