– Смотри, куда прешь. Смотри, капля на меня попадет, Кристобаль одним пинком тебя на улицу вышвырнет. Прямо в момент!
И Ана попыталась щелкнуть пальцами и не смогла. Со второго раза, правда, получилось.
– Отправишься обратно в свою дыру, из которой выползла, и будешь обслуживать хозяина за квартплату!
«Сразу видать пожившую и опытную женщину», – подытожил Горацио.
Джастин знал эту официантку. В конце концов, он четыре года состоял при Кристобале и успел перезнакомиться со всеми. Девушку звали Сара, и она была вполовину худее и моложе Аны. Умная и симпатичная, этого не отнимешь. Кругом болтались бабы вроде Аны Сантьяго, и Джастин искренне желал познакомиться с Сарой поближе. Впрочем, девушка прекрасно понимала, что с гостями хозяина ближе знакомиться как раз не стоит, и вообще не скрывала, что разносит коктейли подвыпившим гангстерам и будущим светским львицам только ради того, чтобы кормить двоих маленьких детей. Джастин уважал такое отношение к делу. Что-то в Саре неуловимо напоминало о сестре. Это разом очаровывало и уязвляло в самое сердце.
А сейчас Сара быстро сообразила, что к чему, и не стала возражать разбушевавшейся даме. Она покорно выслушала грубые упреки, пробормотала извинения и принялась расставлять бокалы на столе. Хуан выдал ей самую крупную выигранную фишку на чай, и она благодарно кивнула.
Ана проводила ее торжествующим взглядом: похоже, ей доставляло истинное удовольствие унижение девушки, еще не выбившейся в люди, – не то что сама госпожа Сантьяго.
– Нет, что Кристобаль нанимает шлюх, я еще могу понять, но она ж работать не умеет вообще! Дуреха, чуть платье не попортила… А оно импортное, джемманское, кстати!
Это она Джастину сообщила – наверное, чтобы произвести впечатление.
– Но ей не понять – дворняжка помойная, тьфу…
– Помойная, говоришь? Вы же из одного города, разве нет? – вдруг сказал Джастин.
Он говорил тихо, но за столом его услышали – все до единого игрока.
Ана широко распахнула глаза:
– Я живу на западном берегу!
Хуан предупреждающе рыкнул, но Джастина уже понесло. Хватит с него. Он устал. Устал просаживать деньги в кости, устал от женщин вроде Аны, устал прыгать, как дрессированная собачка, для Кристобалевых гостей. Вороны часто заговаривали о величии и божественном предначертании, мол, его ждут славные дела, но сам Джастин никакого величия в своем будущем не прозревал. Он так и останется навеки прозябать в этой дыре. И это бесило. Злило не на шутку, потому что Хуан мог отсюда выбраться, а он – нет.
– Да ладно. Ты ж в Сан-Гарсия выросла, – безжалостно сообщил Джастин Ане. И спешно продолжил, потому что она замотала головой, тщетно пытаясь возразить. – У тебя же «с» такое характерное. И ругаешься ты, как тамошние проститутки. Сейчас ты при деньгах, но какая разница? Ты родилась и выросла в Сан-Гарсия, и скрывать это – все равно что нацеплять фальшивые драгоценности. Кстати, что твои – фальшивые, за километр видно.
Ана вспыхнула:
– Они настоящие!
– Неправда. Вон, медь потемнела, я отсюда вижу. И платье это не джемманское – если, конечно, ты не прикупила его на распродаже карнавальных костюмов. Это дешевая синтетическая тряпка из Гватемалы. Уж я-то знаю – видел его на складе у портного с Флорес-стрит. Я там сам всякие поддельные бренды нахожу.
И Джастин сделал паузу, чтобы глотнуть из бокала, но вовремя вспомнил, что бокал опустел.
– Сколько ни выпендривайся, все равно это платье прямо как ты: дешевое старье, которое пытаются всучить втридорога дураку.
За столом затаили дыхание, Ану перекосило, и она выплеснула свой бокал на Джастина – на рубашке расплылось кроваво-красное пятно.
– О, придется новую рубашечку на Флорес-стрит прикупить…
Она вылетела из комнаты – наверняка помчалась жаловаться Кристобалю, с горечью подумал Джастин.
Хуан ухватил его за руку и решительно повел прочь от стола.
– Так. Пошли-ка мы покурим, мисс Невозможная Харизма…
– Ты же не куришь, – отозвался Джастин, но сопротивляться не стал.
– А я и не буду. Накинь это.
Хуан снял свой пиджак и протянул Джастину.
– А то подумают, что тебя подстрелили. Впрочем, если сюда заявится оскорбленный супруг, прикинешься мертвым – очень удобно.
Хуан приехал после официальной встречи: на нем был строгий костюм дипломата. Синий, двубортный, на кармашке вышит флаг ВС. По воротнику шли цветные нашивки, указывающие на его ранг и должность. Джастин в таком наряде чувствовал себя довольно странно. Впрочем, в залитой вином рубашке он тоже прежде не ходил.
– Может, хоть теперь я смогу отсюда уехать? – жалобно пробормотал Джастин.
Хуан сочувственно улыбнулся в ответ и распахнул дверь черного хода. Стояла влажная жара, но воздух снаружи показался прохладным и освежающим после затянутого дымом переполненного бара. Вокруг жужжали ночные насекомые, высоко в небе гонялись друг за другом тучи. Вдалеке заурчал гром, деревья на противоположной стороне улицы закачались. Грозы здесь случались то и дело – короткие, яростные и внезапные.
Джастин застонал:
– Ну почему, почему я терплю все это…
– Потому что Кристобаль платит по твоим счетам – немалым, кстати, – сказал Хуан и сочувственно похлопал его по спине. – Если ты, конечно, гостям не хамишь.
– Я лучше буду нищим у дверей РОСА, чем богачом в этой кошмарной дыре, – простонал Джастин.
– Утешайся тем, что рассказ тебе положительно удался. Прекрасное выступление – тебе актером нужно быть. Правда, ты бы, наверное, послал бы все эти спектакли куда подальше …
– А я не знаю, где дальше…
Они помолчали, а потом Хуан нерешительно проговорил:
– Знаешь, я тут побывал в твоих родных местах..
Вид у него стал чуть ли не жалостливый. Хуан прекрасно знал, насколько мучительны для Джастина такие разговоры… и как тот их жаждет.
– У нас встреча была в Ванкувере.
Джастин резко встрепенулся. Ванкувер! Слово из далекой прошлой жизни, в котором слышались сила и слава…
– Ну… и как там?
– Как всегда. Красота. Безупречная красота. Бриллиант среди городов.
– Бриллиант среди городов, – повторил Джастин.
И отсалютовал незажженной сигаретой. Грудь теснила болезненная тоска. Так случалось каждый раз, когда кто-то заговаривал о РОСА. И никакие наркотики, выпивка и доступные женщины Панама-сити не могли заглушить эту тоску.
– Прости, – пробормотал Хуан.
– Да что тут поделаешь. Сколько лет прошло…
Тут Хуан попытался улыбнуться:
– Я так понимаю, правду ты не расскажешь даже мне. В смысле, правду о том, почему ты уехал.