– …хобби, – с улыбкой досказала Талия. – Вы уже объяснили.
– В Доме Обюссонов есть субкультура роботов-строителей. Настоящих роботов-строителей. Исключительно докэлвинистских. Иначе это обман.
– Да, понимаю.
– Мэриэл Редон, – представилась хрупкая девушка, неуверенно поднимая руку. – Я делаю деревянную мебель.
– Сайрус Парнасс, – назвался еще один мужчина, тучный, краснолицый, картавящий, эдакий крестьянин из Средневековья. – Я хранитель Музея кибернетики.
– Я думала, Музей кибернетики в Доме Силвестов.
– Наш не такой большой, не пафосно-примитивный, но мы его любим.
Один за другим представились остальные встречающие. Словно повинуясь коллективному решению, принятому незаметно для Талии, все снова посмотрели на Жюля Келлибо.
– Мы здесь оказались неожиданно для себя, – объяснил тот. – Когда пришло известие, что к нам летит префект «Доспехов», центр голосования перетасовал имена восьмисот граждан и выбрал двенадцать. Нет, получилось чуть сложнее. Наши кандидатуры представили на суд избирателей, чтобы те решили, годимся ли мы. Большинство проголосовало за нас. Лишь один кандидат набрал слишком много голосов против, и центр его не пропустил. Видимо, какой-то ловелас – нажил себе врагов и упустил единственный шанс прославиться.
– Тоже мне слава, – буркнул хранитель музея Парнасс. – Через пару часов девушка отсюда улетит, а мы вернемся в заслуженную безвестность. Надеюсь, обойдемся без неприятных сюрпризов. Если собираетесь наложить блокировку, то нас не предупреждали.
– О таком не предупреждают, – сухо проговорила Талия, которой не понравилось ворчание Парнасса. – Впрочем, это не блокировка, а текущее обновление программ центра голосования. Гордитесь вы участием в церемонии или нет, я за встречу благодарна. – Талия подняла цилиндр: здесь, при половинной гравитации, он такой легкий! – Пусть кто-нибудь проводит меня к центру, хотя, если это несложно, я могу найти его сама. Желающим не возбраняется присутствовать при установке программ.
– Сразу пройдете к центру голосования? – спросил Жюль Келлибо. – Или сперва выпьете чаю, подкрепитесь, погуляете по садам?
– Нетрудно догадаться, чьи это сады, – хихикнул кто-то.
Талия подняла руку: спокойно!
– Спасибо за предложение, но мое начальство не обрадуется, если я задержусь.
– К центру мы доберемся минут за двадцать, – пообещал Жюль Келлибо. – Он сразу за второй полосой окон. Его и отсюда видать.
– Неужели?
Талия думала, что центр расположен под поверхностью земли, словно имплантат под кожей.
– Позвольте, я покажу. Новое место очень элегантно, хотя это, конечно, на мой вкус.
– На вкус и цвет товарищей нет, – чуть слышно буркнул Парнасс.
Талию подвели к окну. Последние два километра траектория движения лифта изгибалась вниз, навстречу основному цилиндру. Ландшафтный архитектор Келлибо встал рядом с Талией и показал на середину цилиндра.
– Видите первую и вторую полосу окон? – шепотом спросил он. – Теперь внимательно смотрим на белый мост, пересекающий вторую полосу неподалеку от почковидного озера. Провожаем взглядом линию моста до кольца строений вокруг высокого ствола, оно в паре километров.
– Вижу, – кивнула Талия.
Ствол находился прямо перед ней и соответствовал местной вертикали настолько, что совпадение исключалось, особенно если учесть трехсотшестидесятиградусную кривизну анклава. Вероятно, ради центра голосования ее и привезли вниз на этом лифте.
– Ничего вам не напоминает? – спросил Келлибо.
– Не знаю. Разве что молоко, капающее в молоко. Кольцо стволов с шаром наверху у каждого, а в центре еще один высокий…
– Так и есть, – кивнул Парнасс. – Идеальное изображение физического момента. Там изначально был Музей кибернетики. Потом Комитет по гражданскому проектированию решил, что для центра голосования необходим огромный ствол с шаром наверху. Разумеется, чистота исходного замысла была нарушена. Как ни старайся, и центрального ствола с шаром, и кольца стволов одной струей не создашь.
– Зачем потребовалось перемещать центр голосования?
– Так ведь не требовалось! – ответил Парнасс, не дав другим и рта открыть. – Центр чудесно работал на старом месте, никому не видный и не слышный. Но Комитет по гражданскому проектированию решил, что нужно воспеть нашу приверженность истинным демархистским принципам и сделать центр голосования видимым с любой точки анклава.
– Большинству новшество понравилось, – заметил Келлибо с натянутой улыбкой.
– Ты так говоришь, потому что ради нового ствола уничтожили старый сад, – заявил Парнасс, явно не собиравшийся уступать. – Тот, который разбил твой конкурент. Если бы ты работал в музее, то рассуждал бы совершенно иначе.
Талия прочистила горло: самым разумным казалось сохранить нейтралитет. Перемещение центра голосования – случай исключительный, но «Доспехи» наверняка были уведомлены. Если бы нашлись технические противопоказания, центр остался бы нетронутым.
– Не знаю, кто прав, но мне нужно подойти к самому центру, – проговорила она.
– Добираться туда недолго. – Келлибо развернулся и показал на открытые дверцы лифта. – Помочь вам с инструментами? На поверхности анклава они потяжелеют.
– Я сама, – отозвалась Талия.
Чудо-Птица раскрыла металлический клюв, разразилась хриплой трелью и порхнула к лифту.
Вопреки результатам сканирования, Дрейфус, затаив дыхание, ждал атаки. Датчики корвета исследовали обстрелянную поверхность астероида и активного оружия не обнаружили, однако префект полагал, что пушки зарыты на другом полушарии. Те же сканы показали вероятное место входа – шлюз, ведущий к подповерхностной выемке, – но не дали четкого ответа относительно глубины и протяженности тоннелей. Сейчас буквально пара метров пустоты отделяла надфюзеляжный шлюз корвета от входа в тоннели.
– Я могу пойти один, – предложил Дрейфус, готовый шагнуть в скафандростену. – Обоим туда необязательно.
– Не желаю сторожить корвет, пока вы там развлекаетесь, – возразил Спарвер.
– Ладно, – кивнул Дрейфус. – Договоримся так: если на астероиде с одним из нас что-то случится – неважно, кто пострадает, ты или я, – другой поскорее выбирается отсюда и считает своим долгом предупредить «Доспехи». Что бы здесь ни творилось, это важнее жизни одного префекта.
– Задача ясна, – отозвался Спарвер. – До встречи на другой стороне.
Дрейфус прошел сквозь серую толщу. Как всегда, было немного щекотно, пока материя стены образовывала скафандр вокруг его тела. Он обернулся и увидел Спарвера: скафандр гиперсвиньи слился с внешней поверхностью стены и пробился наружу. На миг скафандр расплылся, потом снова стал четким.