Мама подарила папе мягкий черный свитер с V-образным вырезом. Папа тут же его надел, но мой шарф не стал разматывать.
— А где же мой подарок? — спросила мама с таким же жадным нетерпением, как Вита.
— Какой подарок? — поддразнил ее папа.
Потом он сунул руку под кровать и протянул маме прямоугольный сверток. Мама сперва пощупала сверток, потом развернула подарочную бумагу. На кровать выпала пара серебряных туфель-босоножек из тоненьких ремешков с вот такими каблуками!
— Господи! — взвизгнула мама. — Какая красота! Ой, милый, какая роскошь, это же потрясающе, просто невероятно!
Она кинулась упоенно целовать папу.
— Ну что ты, что ты, это же просто туфли, — сказал папа. — Давайте, дети, открывайте и вы свои большие подарки.
Он помог Максику развернуть огромный дорогой набор фломастеров «Каран д'Аш» и большую пачку специальной белой бумаги для рисования.
Мама сказала:
— Фрэнки, он же еще совсем маленький! Он будет сильно нажимать и раздавит у них все кончики!
— Не буду! — сказал Максик.
— Будет, — сказала я маме одними губами.
Максик уже испортил мне красный и голубой фломастеры. Я невольно позавидовала, что ему подарили такой шикарный набор, куда лучше моего.
— Моя очередь, моя очередь, моя очередь! — заверещала Вита, стаскивая обертку со своего громадного пакета.
Из-под бумаги высунулось что-то странное — длинное, коричневое, кривое. Потом второе такое же.
— Что это? — завопила Вита.
Затем показался круглый розовый нос.
— Это клоун? — спросил Максик со страхом.
Летом папа водил нас в цирк, и Максик так испугался клоунов, что забился под сиденье и просидел там до конца представления.
— Попробуй нажми, — посоветовал папа.
Вита ткнула нос пальцем. Заиграла нежная музыка, похожая на звон колокольчика.
Я сказала:
— Это танец феи Драже из какого-то балета. Мы проходили по музыке.
Вита сорвала остаток обертки, и перед нами оказалась очень хорошенькая голова пушистого оленя с двумя изогнутыми плюшевыми рожками. Это была девочка-олень — у нее были большие карие стеклянные глаза, невероятно длинные ресницы и красный улыбающийся ротик с мягким розовым язычком. На ней была розовая балетная пачка с атласным корсажем и тюлевой юбочкой.
— Обожаю, обожаю! — объявила Вита и пылко прижала игрушку к сердцу.
У оленихи были длинные болтающиеся мохнатые ножки в розовых атласных балетных туфельках, но стоять на них она не могла. Я приподняла тюлевую юбочку и увидела большую дыру.
— Не смотри ей в попу! — прикрикнула на меня Вита.
— Ай, Эм ведет себя неприлично! — сказал Максик.
— Ничего подобного! Я все поняла, это же перчаточная кукла, она надевается на руку!
— Угадала, Эсмеральда, — сказал папа. — Давай-ка, Вита, познакомься с ней поближе. Посмотрим, что она может рассказать о себе.
Он нажал на розовый носик, чтобы остановить музыку, и надел куклу себе на руку.
— Здравствуй, принцесса Вита, — сказал он за олениху смешным умильным женским голосом. — Я — Балерина. Я из оленьей упряжки Санта-Клауса. Возможно, ты слышала о моих друзьях, их зовут Франт, Прыгун и Хитрунья. Еще у нас есть знаменитость, Рудольф — тот, что вечно простужается. Такой зазнайка, особенно с тех пор, как у него появилась собственная песенка! Ну, я-то, конечно, всегда бежала в упряжке впереди всех, пока не поняла, что таскать сани не так уж и здорово. У меня очень нежные копытца. Когда уволилась, Санта был убит горем, но мы, артисты, не должны зарывать свой талант в землю. Теперь я — партнерша принцессы Виты по танцам и ее верный скакун!
Папа заставил Балерину низко поклониться и сделать пируэт, заплетя винтом длинные мягкие ножки. Вита захлопала в ладоши, вся красная от волнения.
Мне снова стало завидно. Не могли, что ли, и мне подарить такую куклу? Тогда мы с папой подолгу играли бы вместе. У Виты и Максика в этом году замечательные подарки! А почему мне такой крошечный? Все равно как еще один сувенирчик из чулка.
— А ты, Эсмеральда, собираешься посмотреть свой подарок? — спросил папа.
Он надел Балерину Вите на руку и стал показывать, как с ней нужно обращаться. Вита изо всех сил замахала Балериной. Максик с хохотом стал ловить олениху. Один рог нечаянно ткнул его в глаз.
— Эй, эй, осторожнее! Ой, Максик, ну перестань, это совсем не больно. — Мама перехватила руку Виты и прижала к себе Максика, чтобы его утешить. — Правда, Эм, открой свой подарок. Что же такое там может быть?
Я развернула бумагу, чувствуя себя очень глупо оттого, что на меня все смотрят, и заранее сложила губки бантиком, чтобы сказать «спасибо» и изобразить благодарный поцелуй. Потом открыла маленькую черную коробочку и уставилась на то, что в ней лежало. Я была совершенно потрясена. Я не могла выговорить ни слова.
— Что там, Эм?
— Покажи нам!
— Тебе нравится?
Это было золотое колечко с мерцающим темно-зеленым драгоценным камушком.
— Очень нравится, — прошептала я. — Это изумруд!
— Ну, не настоящий изумруд, солнышко, — сказала мама.
— Нет, настоящий! — сказал папа. — Разве я всучил бы своей дочке подделку?
Своей дочке! Этим словам я была рада почти так же сильно, как и чудесному колечку.
Мама сказала:
— Не говори глупостей, Фрэнки. Настоящие изумруды стоят сотни фунтов!
— Совсем не обязательно, если походить по антикварным распродажам и отыскать маленький изумрудик для одной замечательной девочки, — сказал папа.
Он снял колечко с бархатной подушечки и надел мне на безымянный палец правой руки.
— Точно по размеру! — ахнула я.
— Я заказал его специально для тебя, принцесса Эсмеральда, — сказал папа.
— Сколько же ты на все это потратил? — Мама запрокинула голову, как будто тонула.
— Не думай об этом, — сказал папа. — Я хотел устроить для нас особенное Рождество, чтобы дети запомнили его на всю жизнь.
— Но мы уже и без того в долгах…
— Перестань, Джули, — резко сказал папа.
И мама перестала. Мы устроили кучу-малу на кровати, все впятером — нет, вшестером, считая Балерину, а потом услышали, как бабушка спускается по лестнице и включает чайник.
Вита не желала расставаться с Балериной и за завтраком держала ее у себя на коленях. Максик тоже вцепился в свои фломастеры, кое-как пристроив набор на тощих коленках. Я все время вытягивала руку перед собой, любуясь колечком.
— Правда, у нас самый замечательный папа на свете? — сказала Вита.