Мне вообще не надо было соглашаться и везти этого пацана домой! Пусть бы его бабушка за ним ехала — или как они там обычно это решали? Мало того что он ухитрился заменить меня по всем статьям для моей родной бабушки, так еще меня же теперь обвиняют в его исчезновении, и кто?! Собственный муж — и та же бабушка! Ох, не лежи она сейчас после сердечного приступа…
— Варя, что же ты молчишь? Расскажи мне, как все было, — попросил Светик.
— Я не собираюсь отчитываться перед тобой и доказывать собственную невиновность! Нужно что-то делать и искать ребенка, если он пропал.
— Ты же знаешь — в полиции не берут заявление, если не прошло три дня, — с горечью отозвался муж.
— Но это ребенок!
— Не имеет значения.
— Хорошо, я попробую сама. Но учти — если я его найду, ты будешь извиняться передо мной за каждое свое слово, — предупредила я и этим вызвала новый приступ истерики:
— О чем ты говоришь?! Какая же ты непробиваемая и жестокая! На кону жизнь ребенка, а ты думаешь о нанесенных тебе обидах!
— Во-первых, прекрати эту кровавую драму с душещипательными монологами. Во-вторых, пусть Иркина мать приготовит свежее фото ребенка — самое свежее, какое только можно найти. И предупреди, что я к ней приеду. Все.
Я отключила телефон, ткнула окурок в пепельницу и откинулась на спинку кровати. Мне явно не хватало неприятностей с собственным сломанным носом, раз я еще и сюда влипла. Какого черта вчера я не догадалась попросить Славу проводить пацана до квартиры? Сдал бы с рук на руки бабке — и ничего не случилось бы. И в какой момент он пропал, собственно? Я собственными глазами видела, как он вошел в подъезд, и могу поклясться, что больше за ним никто не входил. Что — вошел и вышел? Может быть… Надо искать кого-то, кто поможет. И это, конечно, будут не сотрудники полиции…
Сон прошел. Я выбралась из-под одеяла и нашарила под кроватью тапочки. Захотелось молока и печенья — днем повар испек целую гору миндального, и теперь я мечтала как можно скорее заполучить несколько штук вместе со стаканом теплого молока. А уж потом можно забраться снова в постель и начать обдумывать план действий на завтра.
Пробираясь мимо спальни Аннушки, я с удивлением услышала, что подруга храпит во сне. Меня разобрал смех — а ведь ей никак нельзя оставаться ночевать у любовника, такой храп способен довести до убийства. Интересно, она сама знает? Завтра спрошу.
Пока стакан с молоком крутился в микроволновке, я набросала в миску печенья, поразмыслив секунду, добавила пару шоколадных конфет и подумала, что, наверное, зря собираюсь есть ночью, однако велела совести замолчать, оправдавшись необходимостью много думать. А умственная активность у меня всегда сопровождается тягой к сладкому.
Вернувшись к себе, я с комфортом устроилась в кровати, откусила печенье и взяла карандаш и блокнот. С утра первым делом звонить Тузу, хорошо, что он рано просыпается. Обсудить с ним, что можно сделать. Попросить помощи, отправить кого-то к матери Ирины за фотографией мальчика, а заодно пусть расспросят там во дворе — вдруг кто-то что-то видел. Самой попробовать достать записи с камеры наблюдения дома в Климентовском — есть у меня человек в нашем местном отделе полиции. Показаться врачу — я обещала, что приеду к концу недели и сделаю контрольный снимок. Позвонить Кукушкину, узнать, как пройдет арбитраж. И заодно пошевелить его с материалами по иску к Митрохину. Ох, дел набралось… Надо бы поспать, конечно, но уже точно не усну. Завтра придется весь день провести на кофейной поддержке, ничего не поделаешь.
Еле дотерпев до семи утра, я позвонила Тузу. Тот был уже по обыкновению бодр и в хорошем настроении:
— Варвара, не желаешь составить вечерком компанию в «Современник»?
— К сожалению, Анатолий Иванович, лицо у меня сейчас непрезентабельное, а то бы с удовольствием.
— А звонишь с утра явно с просьбой? — ехидно поддел Туз, и я со вздохом призналась:
— Угадали. Вечно я с проблемами…
— Ну, и сегодня что?
— Пропал сын моего мужа. Вчера вечером, прямо из подъезда, видимо.
— Почему именно из подъезда? А не с улицы, например?
— Потому что я его до этого подъезда на собственной машине довезла, — вздохнула я снова, — но, к сожалению, мозгов не хватило до квартиры проводить и бабке на руки сдать. Я просто не подумала, что с ним может что-то произойти.
Туз помолчал, я слышала, как он закуривает и постукивает зажигалкой по столу.
— В этой сумбурной истории меня интересует несколько моментов, — наконец сказал он. — Во-первых, каким образом этот пацан попал в твою машину? Во-вторых, кому мог мешать твой супруг, чтобы таким образом на него влиять?
— Если честно, я даже представить себе не могу, чтобы у Светика могли быть недоброжелатели, у которых настолько нет ничего святого, чтобы ребенка воровать. Кому и что мог сделать дирижер?
— А здание, которое сейчас арендует его оркестр? Оно чье вообще?
— Муниципальное. Там по аренде все законно, официально — Светик ни за что не пошел бы на аферу, он слишком щепетилен. Не думаю, что префектура…
Туз захохотал:
— Ну, понятное дело, префект не стал бы нанимать похитителей. Хотя… жизнь такая собачья, Варвара, пошла, что никому верить нельзя. Ладно, а если не здание — тогда что? С кем-то ноты не поделил?
— Ну, глупость же это! Тоже мне — Моцарт и Сальери… Не могу представить, чтобы Светик кому-то дорогу перешел, — уверенно заявила я, потому что точно знала: более бесконфликтного в плане работы человека, чем мой муж, найти было невозможно. В музыкальной тусовке его уважали и любили, не могу представить, чтобы кто-то решился на такую дикость, как похищение ребенка. Я вообще не была уверена, что о Макаре кто-то знал.
— Тогда у меня только одна версия. И тебе она не понравится, — изрек Туз, но я уже и без него об этом думала.
— Мне это тоже в голову пришло практически сразу. В прошлом году зимой уже была попытка, помните ведь — концертный директор, бухгалтер…
— А мальчонка у Святослава от концертного директора, — задумчиво протянул Туз, — то есть адресочек был известен. Но кто знал, что ты его повезешь? Ведь сейчас выходит, что ты последняя, кто пацана видел, Варвара.
— Ну, вот потому, собственно, меня Светик и обвинил, — призналась я.
— Идиот твой Светик, — вздохнул Туз, — столько лет живет с тобой, а так и не понял, какая женщина с ним рядом.
— Это к делу не относится. Мне теперь важно выяснить, где ребенок, у кого.
— Я помогу, чем смогу, конечно, но не нравится мне это, Варвара. Когда в дело идут такие козыри, как дети, становится понятно, что все очень серьезно. Похитить ребенка — надо решиться, это тебе даже не взрослого завалить, очень это паскудно, — задумчиво сказал Туз. — Ты сама-то на кого-то думаешь?
Я не знала, что ответить на этот вопрос. Я не думала ни на кого — и одновременно на всех, с кем вольно или невольно сталкивалась. Если даже собственная секретарша ухитрилась «жучок» сунуть — что говорить о посторонних?! Но никто же не знал, что я поеду к бабушке, что там окажется Макар, что у бабушки будет приступ и мне придется везти его домой. Для цепи случайностей слишком уж сложно и невероятно. Получалось, что меня кто-то выследил. Но тогда еще хуже — значит, кому-то уже известно, что я живу в «Снежинке».