– Это ты, Гастон-Луи?
– Нет, это Эсмэ, – выкрикнула Алёна, – принес вам горячий привет от мадам Аршамбо!
И она с силой толкнула молодого нахала в приоткрывшуюся дверь, а сама кинулась прочь.
Между прочим, не так уж наша героиня была и изумлена. Во Франции вообще особенное отношение к красивым женщинам. Мужчина не постесняется подмигнуть понравившейся даме, одобрительно улыбнуться, восхищенно повести глазами и даже интимно шепнуть, проходя мимо:
– Tu es belle! [32]
Или чуть сдержанней:
– Vous êtes belle extraordinairement! [33]
Во всяком случае, Алёне слышать такое в свой адрес приходилось довольно часто. Бывало даже, что какой-нибудь галантный парижанин говорил Лизочке и Танечке, завидев их в компании Алёны:
– Vous êtes des vraies beaute´s. Et ressemblez beaucoup à votre maman [34] .
Сначала девчонки наивно объясняли, что Алёна вовсе не их мамочка, а всего лишь мамочкина подружка, но потом привыкли к комплиментам и только вежливенько бормотали в ответ:
– Да, мсье! Мерси, мсье!
Впрочем, комплименты комплиментами, но, честно сказать, с поцелуями на Алёну пока еще не набрасывались. С другой стороны, должна же провинция чем-то отличаться от столицы!
Алёна довольно часто бывала в Нуайере, но, как правило, только на главной улице, где находились магазины, маленькая галерея и кафе. Ну и еще на боковой улице Острых Ножей (интересно, имелась где-то еще и улица Ножей Тупых?) как-то довелось побывать – причем тоже при весьма острых обстоятельствах [35] , поэтому неудивительно, что ей казалось, будто Нуайер весь такой плоский и узкий. Однако сейчас переулочки сплетались, как нити паутины, образуя некий лабиринт, и минуло не меньше получаса, прежде чем Алёна из них выбралась и оказалась у городских ворот – но не тех, через которые пришла, а тех, через которые нужно было выйти, чтобы попасть на дорогу в Мулян.
Вертлявый малый лет двадцати пяти, в шортах, открывавших тощие ноги, и в длинном, чуть не до земли, черном фартуке, протиравший столики перед кафе, названным в честь города «Noyers sur Serein», «Нуайер на Серен», улыбнулся Алёне и помахал ей рукой. Наша героиня в ответ едва шевельнула уголком рта: с некоторых пор (точнее, в течение последних тридцати минут) она не доверяла нуайерцам.
Писательница Дмитриева вышла из ворот, привычно перекрестившись (справа налево, кстати) на статую Пресвятой Девы, стоявшую в маленькой нише и, как всегда, украшенную бусами из шиповника и бумажными цветами, и быстро зашагала по знакомой дороге. Справа каменная, изрядно осыпавшаяся, увитая виноградом стена подпирала склон; высоко-высоко видны сквозь деревья стены старого, ну очень старого, вовсе уж средневекового, заброшенного шато, куда даже туристы остерегались ходить, настолько там все было на грани жизни и смерти; слева текла быстрая Серен с зеленой водой и заливными лугами, на которых паслись очень толстые и очень коричневые коровы, а рядом с ними коричнево-белые лошади, очень похожие на толстых коров.
Сзади послышался громкий треск, Алёна шагнула на обочину, пропуская автомобиль, мельком удивляясь, почему он так трещит, однако внезапно рядом с ней поравнялось и приостановилось одно из самых странных средств передвижения, виденных ею в жизни. Это был остов, каркас гоночной машины, очень напоминавший клетку или плетеную корзинку на небольших колесах. В клетке сидел человек в каскетке, надетой задом наперед, и в больших мотоциклетных очках. У него были темно-каштановые вьющиеся волосы, собранные в хвост. Обтянутые джинсой худые колени торчали чуть не выше головы: игрушечная гоночная машинка была явно седоку не по росту.
– А ты что, раньше никогда не целовалась? – нахально спросил он. – Почему так испугалась?
Алёна строптиво дернула плечом и пошла дальше. Тарахтелка ожила и потащилась следом.
– Пожалуйста, можно я тебя подвезу? – прокричал Эсмэ (ну разумеется, это был он).
– А мы что, уже перешли на «ты»? – холодно спросила Алёна. Хотя вопрос был, конечно, риторический. Во Франции вообще с этим быстро, а в особых случаях – даже стремительно.
Эсмэ только кивнул, улыбаясь до ушей. У него были отличные зубы. Хорошо, что он целовался, а не кусался, подумала Алёна, и ей стало смешно. Однако мальчишке незачем знать о ее мыслях.
– Откуда ты узнал, что я пошла через эти ворота? – спросила она, с ледяным выражением глядя сверху вниз (жаль только, ее старания пропадали втуне, ибо холодность взора была смягчена темными очками, вновь водруженными на нос).
– Мой друг Мишель увидел тебя и сразу сообщил мне… Мишель – официант в кафе «Noyers sur Serein», – пояснил наглый мальчишка. – Когда ты убежала, я позвонил ему и попросил последить за дорогой. Если бы ты пошла через другие ворота, мне бы позвонил Алексис, заправщик с автостанции.
– Смотри-ка, у тебя кругом свои люди! – неприязненно проронила Алёна. – И никто не спросил, зачем тебе это нужно?
– Конечно, свои, – кивнул Эсмэ, – я же вырос в Нуайере и всех тут знаю. Я же наследник тетушки, так что когда-нибудь и отель, и кафе, и заправка, и несколько магазинов станут моими. Никто ни о чем меня не спрашивал – разумеется, парни не хотят портить отношения с будущим хозяином. В Нуайере не так просто найти хорошую работу, да и вообще в округе на много миль непросто.
– От души надеюсь, что тебе еще долго ничего не светит, – ехидно бросила Алёна. – Твоя тетушка прекрасно выглядит.
– Ага, то-то ты при виде ее бросилась бежать, – с той же интонацией отозвался Эсмэ.
– Ты прекрасно знаешь, почему я бросилась бежать! – невольно засмеялась Алёна и села в машинку, причем ее коленки тоже мгновенно поднялись выше головы. – Обещаешь вести себя прилично и не лезть ко мне в этой корзинке на колесах? Ты ее сам сделал? Довольно шаткое сооружение! Боюсь, если снова распустишь руки и я тебя толкну, мы просто опрокинемся и свалимся в канаву.
– Я бы не прочь свалиться куда-нибудь с тобой в обнимку, – пробормотал неисправимый Эсмэ, но Алёна сделала вид, что не слышит, так что он не стал распускать руки и включил зажигание своей таратайки. – А машину я купил через Интернет. Она называется «mioche Renault», «малыш «Рено». Их делают на заводе «Рено», хотя, кажется, и другие марки тоже есть. Это модная игрушка как раз для campagne, для сельской местности. Я люблю такие смешные игрушки!
«Игрушка» лихо сорвалась с места и понеслась вперед… через мгновение оказавшись довольно далеко от того поворота, где начинался путь в Мулян.