– Так откуда эта старая тварь обо всем знает?! Откуда на эту старую тварь снизошло прозрение, Жэка?!
– А я знаю! Где-то засветились. Бабки во дворе, может, трепались. Бабки, они ведь все знают.
– Н-да… – Степа молчал недолго и попросил вдруг: – Ты мне адресок-то ихний, этого козла, шепни, Жэка.
– Это еще зачем?! – Филонов обеспокоился.
– Так, для порядка. Узнаю, что за божьи одуванчики там справки о нас наводят. Может, и они в нашу схему пристроятся? – И, заржав по-жеребячьи, Степа отключился.
Филонов просидел еще какое-то время без движения, мысленно сочиняя историю оставшейся жизни Лопушиных по Степкиному раскладу. История выходила криминальная. Это печалило. Потом со вздохом все же он признал, что другого выхода у них просто-напросто нет. Эти Лопушины обнаглеют просто со временем и станут шантажировать их без конца. Вишь, уже и радиаторы им за свой счет покупай! Это уже сверх наглости. Это уже он никак не спишет.
Он достал из стола пузырек корвалола и принялся интенсивно им трясти над крохотным стаканчиком…
– Ты идиот! – зашипела на мужа Валечка, стоило им выбраться на улицу из душного жэковского коридора. – Ты просто идиот, Ванечка!
– В смысле?
Потяжелевший за последний год Иван Сергеевич медленно повернулся в ее сторону всем телом. Смерил супругу – тоже не молодеющую – с головы до ног неприязненным взглядом. Особое внимание уделил ее ногам с выпирающими во все стороны вздувшимися венами. Долго смотрел, пристально, заведомо зная, как страдает она от отвратительного вида своих икр.
Валентина взгляд уловила, все поняла, вспыхнула до корней седых волос.
– Сволота! Гнида! – принялась она шептать ругательства, тем не менее все же продолжая удерживать своего мужа за руку, когда шла с ним от ЖЭКа в сторону дома. – Как же я тебя ненавижу!
– Я тебя тоже, – коротко кивнул он, не отнимая своей руки у нее.
– Когда же ты сдохнешь наконец? Когда? Ненавижу тебя, гнида мерзкая!
– Я тоже, – снова повторил он, улыбнувшись одними губами ее раскрасневшемуся гневному лицу. – Я тоже дико ненавижу тебя, Валечка. И тоже жду твоей смерти. А ты? Ты когда сдохнешь, Валечка?
Какое-то время они шли рука об руку молча, не замечая никого и ничего вокруг. Потом одновременно вкинули головы на молодую уборщицу, выпархивающую из их подъезда с мусорным пакетом в руках. Улыбнулись ей синхронно.
– Уже уходите? – вежливо поинтересовался Ванечка.
– Нет, еще вымыть надо, – кротко ответила женщина. – Пока только мусор собрала. Очень мусорно, очень.
И ушла к контейнерам.
– Мусорно… – задумчиво повторил Ванечка, глядя ей вслед. – Где-то когда-то я уже это слышал.
– Мусорно! – фыркнула супруга. – Так вчерашняя корова этот мусор только по углам лестничных клеток разогнала, и все. Она и убирать-то не убирает. Вот и мусорно. Бардак! Полный бардак у этого Филонова! Кстати…
Они как раз вошли в подъезд. Тяжелая металлическая дверь за ними мягко шлепнулась о притолоку, щелкнул кодовый замок. Их никто не слышал и не видел, можно было не держаться за руки, не улыбаться и не таиться теперь.
– Кстати, Ванечка, – развернулась к мужу всем телом Валентина. – Ты за каким чертом потребовал радиаторы? У нас же с тобой все куплено! Зачем?!
– Пусть свои ставят. А эти я продам. – Иван медленно пошел к лифту.
– А за какой счет они тебе их поставят? За чей счет-то есть? Ты что, ветеран?!
– Ветеран, может, и что?
– Ух ты! – Она протиснулась мимо него в кабину лифта, уставила на него мелкие злые глазенки. – Ветеран чего, можно полюбопытствовать?
Двери лифта с легким шипением замкнулись. Иван повернулся к жене, процедил сквозь зубы:
– Ветеран, потому что слишком долго тебя терплю. Я ветеран твоей подлости! – закончил Иван со злостью и, вытянув руку, сцепил пальцы на ее шее: – Удавить бы тебя, гниду. Просто взять и удавить.
– Попробуй, – прохрипела она, задергалась, завозилась, царапая ему предплечье, пытаясь вырваться. – Только попробуй, и бумаги обо всех твоих подвигах сразу лягут на стол ментам!
Рука Ивана упала, повиснув плетью вдоль тела. Он отвернулся от жены, уставившись невидящими глазами в расписанную граффити стену лифта.
Они ненавидели друг друга уже давно. С тех самых пор, как закончили с бизнесом, считавшимся семейным. Сразу исчезли хорошие деньги, остались просто деньги. Потом и их не стало, остались гроши. Пенсионные гроши, на которые едва можно было сводить концы с концами, если бы…
Если бы не их запасы, которые они тщательно скрывали друг от друга, они бы давно влачили жалкое существование. А так складывались из месяца в месяц, тщательно следили за расходами, отчитывались друг перед другом с демонстрацией кассовых чеков.
Иван, конечно, подозревал, что супруга накопила финансов куда больше него, так как ему приходилось возить ее на отдых, платить за наряды, украшения. И за это он ее ненавидел.
Валентина подозревала, что она в сравнении с мужем нищая. Он распоряжался всеми средствами, когда бизнес велся на широкую ногу. Он принимал конверты с деньгами. Кто и сколько туда вкладывал, знал только он. И, конечно, накопил куда больше нее. И за это она его тоже ненавидела люто.
– Ладно, ладно, Валечка, – миролюбиво произнес Иван – упоминание о тайных каких-то бумагах всегда вгоняло его в ужас. – Не кипятись. Понервничали, и будет.
– Это ты снова во всем виноват! – надула она вялые синюшные губы. – И так много лишнего сболтнул этому Филонову, и еще обнаглел окончательно с этими радиаторами. Как он тебе их установит?
– Как-нибудь, – неуверенно произнес он и замолчал. Лифт подъезжал к их этажу. На площадке могли быть люди. – Как-нибудь спишет потом.
– Это нас с тобой спишут, дурак! – успела произнести Валечка, прежде чем двери лифта распахнулись.
Из кабины они выбрались сердитыми, надутыми, с невыплеснувшейся злобой. И тут красной тряпкой для них замаячила спина соседа возле мусоропровода. Старик, как всегда, наронял мусора на пол. Уронил скомканную пачку из-под сметаны, пару грязных салфеток, целлофан с какой-то упаковки. И вместо того чтобы собрать все это с чистого, только что вымытого пола, он стоял и растерянно таращился.
– Чего стоишь смотришь, старый пень?! – заорала тут же на него Валечка и ткнула в бок локтем мужа: – Смотри, Ваня, смотри! А мы все думаем, кто же это гадит и гадит возле мусоропровода?! Кто же та свинья, что гадит и гадит?!
Ванечка протянул обе руки, уложил их на старые плечи соседа и с силой придавил, пытаясь заставить нагнуться старика. Тот не поддавался. Настырно стоял, выпрямившись.