Стив принялся копаться в своем ящичке с иглами для татуировки, разглядывая их под разными углами.
— Ты просто гений, Стив, — бормотала Мэриголд, торопливо переводя свой крест на копирку. — В этом деле тебе никто и в подметки не годится.
— Льстивая девка! — пробурчал он, протирая ей руку спиртом. Потом намылил ее как следует и смыл пену водой. А после этого аккуратно наложил копирку ей на руку, пригладил, чтобы бумага плотно прилегала к коже, снял бумагу и принялся придирчиво разглядывать рисунок. — Ты не передумаешь, Голди?
— Ни за что на свете! — решительно отрезала Мэриголд и ухватилась за меня свободной правой рукой.
Стив помазал ей кожу поверх рисунка каким-то кремом, налил в плошку чернила, натянул резиновые перчатки и включил машинку.
Я попыталась смотреть, но надолго меня не хватило. Отведя глаза в сторону, я все крепче сжимала руку Мэриголд, чувствуя, как ее острые ногти глубоко вонзаются в мою ладонь. Из глаз ее катились слезы, она до боли закусила нижнюю губу, но слово свое она сдержала — с губ Мэриголд не сорвалось ни звука.
Машинка громко жужжала. Стив тихонько насвистывал сквозь зубы, лицо у него стало сосредоточенным. То и дело он останавливался, опять брызгал чем-то на кожу Мэриголд, вытирал насухо и снова принимался за работу.
Наконец я решилась посмотреть. И увидела, как черная линия понемногу принимает очертания креста. Но прошло, наверно, не менее часа, прежде чем рисунок был закончен. В приемной уже нетерпеливо переминались с ноги на ногу два клиента, но Стив предложил им полюбоваться на крест, и теперь оба они, затаив дыхание, следили за его работой.
— Все. Готово! — объявил наконец Стив.
Мэриголд медленно поднялась на ноги и осторожно распрямила затекшую руку. Блузка на груди у нее была мокрой от пота. Лицо Мэриголд приняло какой-то странный мертвенно-бледный оттенок, но стоило ей только увидеть в зеркале свой новый крест, как оно мигом порозовело.
— Ох, Стив, выглядит просто замечательно!
— Это же твой собственный рисунок, крошка, — проворчал Стив, покрывая рисунок какой-то мазью.
Он уже потянулся было, чтобы перебинтовать ей руку, но Мэриголд отпрыгнула в сторону.
— Дай мне полюбоваться им хоть одну минуту! — взмолилась она. Вытянув шею, она буквально пожирала рисунок глазами.
— И вправду клевая татуировка! — заявил один из клиентов. — Готов держать пари на что угодно, моя девушка придет в восторг, когда увидит! Классно смотрится! Сделаете ей в точности такой же крест, как у вас?
— Лучше я нарисую другой крест, специально для нее. Надеюсь, она не будет против, — сказала Мэриголд. — А этот крест — мой!
Потом она позволила Стиву забинтовать ей руку и, кивнув на меня, подмигнула:
— И это — тоже мое! — Она взъерошила мне волосы. — Ладно, пошли, Дол. Пока, Стив, дорогой.
Стив не ответил — он в это время с озабоченным видом вытаскивал использованные иголки из машинки и складывал их в стерилизатор.
— А это не забудешь? — буркнул он, помахав моей поздравительной открыткой.
— Зачем мне эта бумажка? — фыркнула Мэриголд. — Теперь мой крест будет со мной вечно!
— А мне показалось, что это твоя поздравительная открытка, — напомнил ей Стив.
— Ух ты, черт возьми! — спохватилась Мэриголд, хватая открытку. — Прости меня, Дол.
— Все нормально, — пожала я плечами.
— Эй, надеюсь, ты не станешь дуться на меня? Ведь сегодня как-никак мой день рождения! Лично я рассчитываю, что мы как следует повеселимся, — заявила Мэриголд.
Но планы ее пошли прахом. Когда мы обе вернулись домой, Стар не удостоила нас даже словом. А при виде свежего бинта у Мэриголд на руке ее просто перекосило от отвращения.
Пообедали мы остатками праздничного торта. Мэриголд купила бутылку вина для себя и сок для меня и Стар.
— Ну а теперь выпьем за здоровье новорожденной! — предложила она.
Мэриголд «уговорила» бутылку меньше чем за полчаса и скоро объявила, что у нее слипаются глаза. Она прилегла на диване, бережно прижав к себе забинтованную руку. И, не успев договорить, провалилась в сон.
Стар молча смотрела на нее.
— Она так много выпила просто потому, что у нее болит рука, — объяснила я.
— Ну и кто, по-твоему, в этом виноват? — проворчала Стар.
Теперь, когда Мэриголд отключилась, со Стар стало куда легче поладить. Пока нас не было, она успела переделать все дела и могла теперь поиграть со мной.
— Как плохо без телевизора! — тоскливо протянула я.
На прошлой неделе фирма, где мы купили в рассрочку телевизор и видеомагнитофон, забрала их обратно. Виной всему была забывчивость Мэриголд — она как-то упустила из виду, что и за то, и за другое следовало платить.
— Может, сыграем в телевизор, а, Стар? — взмолилась я.
— О нет, только не это! Дол, умоляю — твои идиотские игры сведут меня с ума! — простонала Стар.
— Ну пожалуйста!
— Ладно. Десять минут — и ты от меня отстанешь!
Мы отправились в спальню, плотно закрыв за собой дверь, чтобы не разбудить Мэриголд. Вначале ничего не получалось — Стар жаловалась, что все это полный идиотизм, — но в конце концов она втянулась, и дело пошло на лад. Я предложила изобразить сериал «Кумиры толпы», поскольку давно уже заметила, что Стар нравится передразнивать известных исполнителей. Потом мы плавно перешли к детской программе о больнице, и я очень натурально изобразила маленькую девочку, трагически умиравшую от рака, а Стар сыграла медсестру. После этого мы обе стали играть в ветеринаров, а старый плюшевый мишка, когда-то принадлежавший Стар, моя собачка из китайского фарфора и кукла-тролль, которую мы выиграли на ярмарке, должны были изображать больных животных.
Заметив, что Стар начала уставать, я предложила заняться супами — дескать, у Стар здорово получаются всякие приправы, поэтому мы еще немного поиграли в «Соседей». Потом мы перешли к «Уроженцам Ист-Энда», а после этого Стар вдруг сама предложила поиграть в «Друзей». К сожалению, мы с ней обе хотели играть Рэчел, так что вместо этого мы занялись прическами. Телевизор был забыт, и мы стали играть в парикмахерскую.
Так прошло часа полтора, и время летело незаметно. Мы обе совершенно забыли о Мэриголд.
Она проснулась полной сил, снова заговорила о своем кресте — я слышала, как она что-то бормотала себе под нос, убаюкивая забинтованную руку. А после чая отправилась к себе в спальню и сидела там, казалось, целую вечность.
— С тобой все в порядке, Мэриголд? — не выдержала я наконец, благоразумно решив остаться за дверью.
— Все хорошо, просто замечательно, лучше не бывает! — пропела Мэриголд.
Очень скоро она вышла, одетая в самую короткую из своих юбок и туфли на высоченных каблуках. Черный пуловер с длинными рукавами прикрывал забинтованную руку.