Она пошла на кухню выпить чашку кофе. Уборщики приходили раз в неделю в пятницу утром. За двести долларов они наводили в доме безупречную чистоту.
Узнав, сколько Селеста тратит на уборку, ее мать открыла рот от удивления.
– Дорогая, давай я буду приходить к тебе раз в неделю и помогать с уборкой, – как-то сказала она. – Сэкономишь деньги на что-нибудь полезное.
Ее мать была не в состоянии постичь размер богатства Перри. Впервые приехав в большой дом с роскошным видом на взморье, она расхаживала кругом с вежливым, немного напряженным выражением туриста, осматривающего непривычную культурную среду. В конечном итоге она согласилась с тем, что дом очень просторный. Ей казалось вопиющим потратить двести долларов на что-то такое, что можешь и должна делать сама. Она пришла бы в ужас, увидев сидящую без дела Селесту, когда другие люди прибирались в ее доме. Мать Селесты не позволяла себе ни на минутку присесть. Приходя домой с ночной смены в больнице, она шла прямо на кухню и готовила домочадцам завтрак, пока отец Селесты читал газету, а Селеста с братом дрались.
Боже правый, эти ее драки с братом! Он бил ее. Она всегда давала ему сдачи.
Возможно, если бы она не росла со старшим братом, если бы в ней не развился склад ума австралийской девчонки-сорванца – коли мальчишка ударил тебя, сразу отвечай! – может быть, если бы она тихо разрыдалась, когда Перри ударил ее в первый раз, то этого не повторилось бы.
Пылесос затих, и она услышала мужской голос, а затем взрыв хриплого смеха. Уборщики были молодой женатой корейской парой. Когда Селеста была дома, они обычно работали в полном молчании, так что, должно быть, не слышали, как она вошла. Они показывали ей только свое профессиональное лицо. Она почувствовала беспричинную обиду, как будто хотела стать их другом. Давайте болтать и смеяться, пока вы прибираетесь в моем доме!
Она услышала над головой топот бегущих ног и взрыв девичьего смеха.
Хватит резвиться в моем доме! Занимайтесь уборкой.
Селеста выпила чай. От горячего заболела разбитая губа.
Она позавидовала уборщикам.
Вот она сидит и хандрит в своем большом доме.
Поставив кружку с чаем, она вынула из бумажника карту «Амекс» и открыла ноутбук. Потом зашла на сайт World Vision и стала просматривать фотографии детей, претендующих на спонсорство, как это делали некоторые обеспеченные белые женщины. Она уже спонсировала троих детей и старалась заинтересовать сыновей. Посмотрите! Вот маленькая Блессинг из Зимбабве. Ей приходится за несколько миль ходить за свежей водой. А вам надо лишь подойти к крану. «Почему бы ей не взять денег в банкомате?» – спросил Джош. Отвечал обычно Перри, терпеливо объясняя и рассказывая детям о благодарности и помощи тем, кто менее удачлив в жизни, чем они.
Селеста выбрала для спонсирования еще четверых детей.
Придется часами писать им письма и поздравительные открытки на дни рождения.
Неблагодарная стерва.
Ты заслуживаешь побоев. Заслуживаешь.
Она так сильно ущипнула себя за бедро, что из глаз брызнули слезы. Завтра появятся новые синяки. Синяки, которые она поставила себе сама. Ей нравилось наблюдать, как они изменяются, темнеют, а потом медленно пропадают. Это было ее хобби. Интерес. Здорово, когда у тебя есть интересы.
Она сходит с ума.
Она пролистнула сайты благотворительности, дающие представление обо всей боли и страданиях, которые может предложить мир: рак, редкостные генетические расстройства, бедность, ущемление прав человека, природные катастрофы. Она платила, платила и платила. В течение двадцати минут она пожертвовала двадцать тысяч долларов из денег Перри. Это не вызвало у нее ни удовлетворения, ни чувства гордости, ни удовольствия. Ее тошнило от этого. Она жертвует на благотворительность, а в это время молодая девушка, стоя на четвереньках, отскабливает грязные углы ее душевой кабинки.
Тогда сама убирай свой дом! Уволь уборщиков. Но им это тоже не поможет, верно? Жертвуй больше денег на благотворительность!
Она пожертвовала еще пять тысяч долларов.
Отразится ли это на их финансовом положении? Толком она не знала. Деньгами занимался Перри. В конце концов, это сфера его компетентности. И он не утаивал от нее доходы. Она знала, что он с радостью одобрит все их счета и портфели ценных бумаг, стоит ей только пожелать, но от одной мысли, что она узнает точные цифры, у нее кружилась голова.
– Сегодня я взглянула на счет за электричество и чуть не разревелась, – призналась ей на днях Мадлен.
Селесте захотелось заплатить за нее, но, разумеется, Мадлен не приняла бы подобной благотворительности. Они с Эдом жили в полной гармонии. Однако существует много разных уровней гармонии, и на уровне Селесты никакой счет за электричество не мог бы заставить ее заплакать. Как бы то ни было, невозможно просто предлагать деньги друзьям. Можно при любой возможности платить за обед или кофе, но и тогда надо стараться не обидеть, не делать этого напоказ, словно деньги ее, хотя на самом деле заработал их Перри и они не имеют к ней никакого отношения. Это просто везение, как и ее внешний вид, а не какое-то осознанное решение.
Однажды, учась в университете, она в превосходном настроении легким шагом вошла в аудиторию и села рядом с девушкой по имени Линда.
– С добрым утром, – сказала она.
На лице Линды появилось выражение комического испуга.
– Ох, Селеста, – простонала она, – сегодня мне тебя не выдержать. Особенно когда мне так паршиво, а ты тут пританцовываешь, и вид у тебя просто такой… знаешь… – Она помахала рукой перед лицом Селесты, словно увидела нечто отталкивающее.
Девушки вокруг них разразились веселым смехом, как будто только что было сказано вслух нечто забавное и провокационное. Они смеялись и смеялись, а Селеста улыбалась натянутой глупой улыбкой, не зная, как еще можно отреагировать на подобное поведение. Она чувствовала их неодобрение, но реагировать ей следовало, как на комплимент. Надо быть благодарной. Старайся скрывать свою радость, сказала она себе. Это раздражает окружающих.
Благодарной, благодарной, благодарной.
Наверху опять заработал пылесос.
За все годы совместной жизни Перри ни разу не сделал ей замечания по поводу того, как она тратит их (его) деньги. Лишь время от времени он мягко, с юмором напоминал ей, что если она захочет, то может тратить больше.
– Знаешь, мы можем позволить себе новую, – сказал он ей однажды, застав ее в прачечной, где она ожесточенно оттирала пятно с воротничка шелковой блузки.
– Мне нравится эта, – сказала тогда она.
То было пятнышко крови.
Когда она перестала работать, ее отношение к деньгам изменилось. Она обращалась с ними так же, как с чужой ванной комнатой: бережно и деликатно. Она понимала, что в глазах закона и общества (предположительно) она вносит вклад в жизнь семьи тем, что ведет хозяйство и воспитывает мальчиков, но все же никогда не тратила деньги Перри таким же образом, как некогда свои собственные.