Начиная с этого момента Дорфман и Лакост работают в своей комнате. Они основные заказчики и должны вместе обсуждать результаты испытания и оценивать качества сотрудников. Я остаюсь один с двумя кандидатами, чтобы отслеживать техническую сторону захвата заложников. Это довольно забавно, могу сказать, что разработал для этого предприятия и этого босса масштабную операцию (во всяком случае, запомнится она надолго). И однако, думаю, что не обменялся с мсье Дорфманом и парой десятков фраз. Представления не имею, каково умонастроение этого человека. Он должен быть уверен в собственной необходимости и в том, что все делает на благо своей компании. Он царь и бог своего мира. А вот кто его бог? Совет директоров? Акционеры? Деньги? У меня не осталось времени, чтобы довести до конца свои рассуждения, потому что прямо передо мной мсье Деламбр начинает крутиться и вертеться на стуле, как будто ему приспичило в туалет. Мадемуазель Риве очень бледна, она набрасывает пару строк на листке, потом надевает колпачок на ручку и запахивает полы пиджака, будто ее внезапно пробрал холод.

– Мы сейчас расставим их по местам. А потом – ваш ход.

Мой голос заставил их обоих подскочить. Они повернулись ко мне. И я смотрю им в лицо. Они уже не те, какими были совсем недавно. Я часто замечал: сильные эмоции преображают людей, как если бы в экстремальных ситуациях их истинное лицо, их настоящее «я» всплывало на поверхность. Именно в данный момент мсье Деламбр являет то лицо, которое будет у него в день смерти.

Я подхожу к микрофону и говорю:

– Мурад, расставьте их по кругу, как договаривались, пожалуйста.

Пока я ему говорил, Мурад поднес собранную ракушкой ладонь к уху, словно собирался запеть.

Он кивнул в знак согласия. В пустоту. Потом двинулся. Наушник выпал.

– Хорошо, – говорит он.

Шесть пар беспокойных глаз немедленно уставились на него и на наушник, который по-дурацки болтался на проводе.

– Ну, сейчас, того… – произносит Мурад. – Поменяем. Места. Мы их поменяем.

Указание не слишком четкое. Так я и думал: даже на репетициях парень не блистал. Я его нанял из-за физических данных, но постарался свести к минимуму его участие в действии, потому что с головой он не дружил. Но он приходился кузеном Кадеру, и, раз уж речь шла о ролевой игре – будь то реальная операция, я бы и трех секунд не задержался на его досье, – я уступил. На самом деле, должен признаться, паренек меня немного забавлял. Но тут, прямо скажем, он превзошел самого себя. Если бы ситуация не была такой напряженной, можно было бы здорово повеселиться, но в данных обстоятельствах каждый удовольствовался тем, что с тревогой посмотрел на него.

Заложники поняли, что им предлагается действовать, но весь этот лепет с переменой мест вогнал их в ступор. Мадам Камберлин смотрит на мадемуазель Тран, та уставилась на мсье Кузена, мсье Ренар прервал свои молитвы. Мсье Люсей шмыгает носом и вглядывается в мсье Гено. Никто не знает, что должно произойти.

– Ну же, – говорит Мурад, – вы.

Он тычет пальцем в Поля Кузена, который мгновенно выпрямляется. Лицом к лицу с врагом – так уж он устроен, потому и вскинулся. Я беру себе на заметку, что с этим мужиком будет непросто.

– Вы станете здесь, – говорит Мурад (он указывает место мадам Камберлин). – Вы вот так, – показывает мсье Ренару, – вы пройдете сюда (точка расположена где-то между мадам Камберлин и мадемуазель Тран), рядом с вами, – тычет в мсье Гено, – а вы… – к мадемуазель Тран, – вы встанете здесь. – На этот раз жест неопределенный, куда-то в сторону мадам Камберлин, точнее понять сложно. – А вы, ну… – (мсье Люсей впился глазами в его губы), – ну так, вы здесь. – Он ткнул пальцем себе под ноги. – Но только в круг! – добавляет он, чтобы никому мало не показалось.

Заложники не ощущают никакой угрозы. Мурад изложил свои требования без всякой жестокости, старательно и даже с некоторым удовольствием. Тоном гурмана, который выбирает пирожное на витрине. Кстати, закончив, он выглядит скорее довольным. Вот только никто не двигается. В оправдание заложникам заметим, что и я сам, автор желаемого построения, тоже мало что уловил.

– Ну же, давайте! – говорит Мурад с самым поощрительным видом, который только смог изобразить.

Но вы же понимаете, когда тип вроде Мурада старается принять поощрительный вид, держа наперевес ручной пулемет, дулом которого небрежно поводит перед собой, эффект доброжелательности неизбежно снижается. Поэтому, несмотря на энергичное подбадривание, результат отсутствует. Каждый колеблется.

Тогда мсье Кузен решается. В такого рода деталях и проявляется характер. Никто не знал, как быть. Мсье Кузен перешел к действию. Оглядываясь назад… но мы еще до этого не добрались.

Итак, мсье Кузен выступает вперед и направляется к тому месту, которое было ему указано, мадемуазель Тран в свою очередь тоже начинает двигаться, за ней мсье Гено. Затем поднимается мадам Камберлин и идет направо, мсье Ренар идет налево, и наконец все останавливаются в нерешительности. Мсье Люсей наталкивается на мсье Кузена, а тот, соответственно, на мадам Камберлин.

Мурад обескуражен. А ведь он так доходчиво объяснил свой замысел.

И тут он совершает нечто невероятное. Честное слово, это просто поразительный парень: он кладет свой «узи» на пол и подходит к заложникам. Берет мадам Камберлин за плечи, уставясь в пол, как будто следуя невидимым знакам, нанесенным на ковер. Можно подумать, прилежный ученик, разучивающий танго и пригласивший мадам Камберлин, чтобы повторить пройденное. Он сдвигает ее на метр и говорит: «Тут». Он так поглощен своей задачей, что ему и в голову не приходит, что заложники могут этим воспользоваться, кинуться за его автоматом, схватить, напасть. Мадемуазель Тран, напряженная, как струна, делает шаг к оружию… У меня словно ледышка проскользнула по позвоночнику. Но Мурад как раз оборачивается. По-прежнему занятый своим делом, он берет за плечи мсье Ренара и пристраивает его чуть подальше, потом приходит черед мадемуазель Тран, мсье Люсея, мсье Гено и мсье Кузена. Заложники располагаются широким полукругом, спина к спине. Между ними расстояние около метра. Ни один не стоит лицом к двери.

– Садитесь.

После чего Мурад подбирает свое оружие.

– Вот так хорошо, – бросает он удовлетворенным тоном. – И поворачивается к объективу, как будто камера должна поздравить его с великолепным маневром.

Затем заложники слышат, как открывается и закрывается дверь.

Воцаряется тишина. Проходит две-три минуты.

Наконец мадемуазель Тран осмеливается бросить взгляд в сторону.

– Он вышел, – говорит она почти беззвучно.

28

– У меня… у меня телефон…

Все поворачиваются к нему.

Мсье Ренар бросает взгляд на остальных. Лицо у него очень белое. Он несколько раз сглатывает слюну.

– Это моей жены, я про него забыл… – говорит он оторопело.