1
В лесу стремительно темнело. Еще от силы час, и сумерки сменятся ночью – страшной, непроглядной, пахнущей гнилыми деревьями и сырой, заболоченной землей. Два человека, пробираясь по лесу, понимали это и не скрывали отчаяния, потому что здесь, в чащобе, его не от кого было скрывать. Кроме, разве что, самих себя.
– Погоди… – прохрипел один, ухватившись рукой за дерево и шумно переводя дух. – Погоди… Я больше не могу.
Обессиленные пальцы соскользнули с влажного ствола, и человек, долговязый, худой, рухнул на мягкую мокрую землю. Второй, коренастый крепыш, тоже остановился возле дерева, оперся на ствол плечом. На другом плече у него висела спортивная сумка. Крепыш хотел ответить, но сразу не смог – не было сил.
– Ладно… – сказал он после паузы. – Устроим привал.
Он оттолкнул от себя дерево и тяжело опустился на землю. Около минуты оба молчали, пытаясь восстановить дыхание и силы. Их лица были почти черными от грязи, и на этих черных лицах, как глянцевитые жуки, спрятавшиеся в извивах древесной коры, тускло поблескивали глаза.
Первым молчание прервал худой.
– Чекан! – хрипло окликнул он товарища.
– Чего? – устало отозвался тот.
– Чекан, кажется, мы ходим по кругу!
В голосе худого послышались нотки ужаса. Он смотрел на что-то – за спиной у крепыша.
Коренастый Чекан проследил за его взглядом и обернулся. Глаза его выкатились из орбит от изумления, когда он увидел разинутый, как пасть великана, зев заброшенной рудной шахты, чернеющий метрах в пятидесяти от него.
– Снова эта шахта! – с отчаянием, почти плача от беспомощности и страха, воскликнул долговязый. – Мы ходим по кругу! Черт!
Долговязый ударил кулаком по земле, на глазах у него заблестели слезы.
– Не скули, – хрипло осадил его Чекан. – Выберемся.
– Как? – всхлипнул долговязый. – Мы не жрали два дня! Сил больше нет!
– Говорю – не скули! Дай собраться с мыслями.
– А моя порезанная нога? – продолжил ныть худой. – Черт, да я и ста метров больше не пройду!
– Заткнись! – рявкнул Чекан.
Худой испуганно замолчал. Левая нога его была обмотана тряпками от ступни до колена. И тряпки эти стали черными от грязи и засохшей крови. Наконец Чекан разлепил губы и проговорил:
– Жрать охота – сил нет. Аж перед глазами все плывет.
– Может, кору пожуем? – тихо и сипло пробормотал худой. – Звери ведь жуют…
– Жевали уже, – Чекан поднял руку и посмотрел на часы. – Надо идти. Поднимайся.
Он встал первым. Потом протянул руку своему спутнику, а когда тот взялся, попытался поднять его с земли. Но худой разжал пальцы и снова рухнул на землю.
– А-а! – жалобно вскрикнул он, схватившись руками за перемотанную ногу.
– Тише! – грубо оборвал его Чекан. – Не ори!
– Бо-ольно, – проплакал худой. – Не могу идти. Даже стоять не могу.
Крепыш задумчиво посмотрел на вытянутую ногу худого.
– Ты же меня не бросишь? – испугался вдруг тот. – Чекан, ведь не бросишь?
– Не скули, не брошу, – сухо проговорил Чекан. Он перевел взгляд на черный зев шахты. Подумал о чем-то и сказал: – Где-то рядом должно быть жилье. По любому.
– Шахта-то старая, – унылым, дрожащим от сдерживаемых слез голосом возразил худой. – Может, ее уже лет пятьдесят никто не обслуживает. Тогда тут и людей нет.
Чекан хотел что-то ответить, но покачнулся, словно стал терять сознание, однако мгновенно взял себя в руки и, стиснув зубы, с силой провел ладонью по лицу, как бы сдирая паутину усталости.
– Ты… чего? – просипел худой.
– Слабость, – хрипло ответил Чекан. – Это от голода. – Он замолчал, еще немного подумал и сказал: – С сумкой мы до жилья не дойдем. Тяжело. Надо оставить деньги здесь.
– Здесь? – удивился худой.
– Да. Место приметное. Потом вернемся.
Худой посмотрел на крепыша с удивлением.
– Чекан, ты не понял, – тихо сказал он. – Дело не в сумке. Я не могу больше идти. Просто не могу, понимаешь?
Крепыш снова задумался.
– Оставить тебя одного я не могу, – проговорил он, поглядывая на худого странным, холодным взглядом. – Тебя здесь найдут. А не найдут, так зверюги слопают. И с собой я тебя взять тоже не могу.
– Погоди… – губы худого задрожали, во взгляде промелькнул испуг. – Ты на что намекаешь?
Коренастый молча вынул из кармана нож и двинулся к худому.
– Ты чего?! – испуганно заорал тот. – Чего ты?
Чекан быстро опустился рядом с ним на колени. Выщелкнул из ножа лезвие и сказал:
– Прости, так будет лучше.
– Что…
Договорить худой не успел, Чекан ударил его ножом в левый бок, вогнав лезвие по самую рукоять. Затем выдернул нож. Хлынувшая из раны кровь блеснула в свете восходящей луны.
Несколько секунд Чекан смотрел на эту кровь обезумевшим от голода, звериным взглядом, а потом отбросил нож в сторону, резко нагнулся и приник к ране губами.
2
Восемнадцатилетняя Аня Родимова поставила чашку с чаем на стол и посмотрела на красивое, насмешливое лицо подруги Инги, сидящей напротив.
– Инга, я давно хотела тебе сказать… – она осеклась, подбирая слова, и чуть покраснела.
– Что? – подбодрила Инга, весело глядя на Аню из-под черной челки блестящими карими глазами.
– Я… благодарна тебе за нашу дружбу. – Аня откинула со лба белокурую прядку и договорила, чуть смущаясь: – До тебя у меня никогда не было подруг.
Инга насмешливо дернула уголком губ:
– Да ладно тебе.
– Нет, правда. Люди побаиваются мою бабушку, а заодно и меня считают какой-то… ненормальной.
– Ты нормальная, – заверила Инга. – И не слушай всяких дураков. А вот насчет твоей бабушки… – Она передернула острыми плечиками. – Знаешь, тут я полностью согласна с нашей деревенщиной. Она ведь у тебя и правда ведьма. Скажешь нет?
– Ведьм не бывает, – с улыбкой сказала Аня. – Моя бабушка просто травница. Иногда, конечно, шепчет заговоры, но главное в ее лечении – травы. Она как доктор. Помогает людям, лечит их. И никакого колдовства тут нет.
– Да уж, лечит! – фыркнула Инга. – Кого лечит, а кого калечит. – Она глянула в окно избы и вдруг напряглась. – О, а вот и твоя бабушка идет. Легка на помине.
Инга залпом допила чай и поставила чашку на стол.