А я все таращил глаза на застывший барельеф, где двое конных дерутся против пешего. Тот застыл, прикрываясь щитом и упершись коротким копьем под ребро одного из всадников. От каменной плиты веет седой древностью, я такие уже видел на выставке памятников древности Ассирии, но не могу себе представить, что те каменные фигурки могут принимать другие позы!
– Искусство должно принадлежать народу, – проговорил я, – но если это понятное искусство. А это какой-то выверт! Вроде бы и понятно, но неизвестно, что они потом делать будут. А вдруг непристойное?.. Так что не зря это все в запасники… Давай, Миртус, ищи!.. И ты, Бобик, ищи тоже.
В третий раз мы прошли по кругу, я сразу же с подозрением уставился на каменный барельеф. Двое пеших дерутся против двух конных, а третий пеший нагнулся за массивным камнем в неестественно красивой позе, чтобы выпуклить для зрителя мускулы.
– Булыжник – аргумент пролетариата, – сказал я. – Знакомо, проходили…
– Да, здесь проходили, – сказал Миртус несчастным голосом. – Но где-то еще ход…
– Может быть, – предположил я, – он со временем зарос?
– Как?
– Как травой зарастает двор? Или мхом лежачий камень? Давно не открывали, вот и зарос!.. Если здесь даже камни такие…. текучие!
Он вздыхал горестно, суетливо ощупывал все штуки, что болтаются на груди уже поверх рубашки, прямо шаман, бормотал на разные голоса, а я повернулся к Бобику.
Пес заскучал ходить по кругу, где все уже посмотрел и обнюхал, начал царапать стену. Я подошел, постучал костяшками. Камень выглядит массивным и литым.
– Что? – спросил я сердито. – Кошку на той стороне почуял?
Бобик перестал скрестись и посмотрел на меня с надеждой.
– Хорошо, – ответил я ему. – Убедил.
Миртус спросил испуганно:
– Ваша светлость, что вы задумали?
– Мы глубоко, – успокоил я. – Вряд ли кто-то услышит.
– Но вдруг…
– А у нас есть варианты?
– Пока нет, но…
– Уже есть, – сказал я.
Я отошел к стене напротив, развернулся, как на дуэли, и метнул молот. Миртус сжался, стальная болванка саданула в гранитные плиты. Во все стороны метнулся шипящий сноп длинных оранжево-багровых искр.
Глыба, в которую я метил, покрылась сетью трещин. В центре образовалось белое пятно искрошенного в муку камня. Не стискивай ее со всех сторон другие плиты, разлетелась бы вдрызг.
Миртус испуганно прислушивался к грохоту.
– Не услышали бы.
– А если услышат? – спросил я.
– Ну, забеспокоятся…
– Нас не ждут, – успокоил я. – Это главное. Об этом ходе местные не знают точно?
– Вроде бы, – ответил он осторожно. – Запись я нашел случайно в одной из древних книг.
– Что там было еще?
– Даже не запись, – ответил Миртус, – а упоминание.
– Упоминание, – сказал я, – это мало. Значит, ничего в этой норе особенного нет. Просто ход… Бобик, ты уверен?
Бобик пытался расцарапать раздробленный камень, даже бодал его башкой. На меня оглянулся с той же надеждой в глазах.
– Отойди, – велел я.
Молот пронесся через помещение с особым шумом, какой получается только в закрытом месте. С грохотом и свистом камень исчез, брызнув мелкими осколками, а в стене на его месте появилась квадратная темная дыра.
Миртус первым бросился к ней, пошептал, помахал руками, я терпеливо ждал, только Бобик отпихивал Миртуса и старался заглянуть туда первым.
– Там помещение, – проговорил Миртус с изумлением и надеждой. – Вы были правы, ваша светлость…
– Ты мне заслуги моих подданных не приписывай, – сказал я строго. – Бобик получит заслуженную награду, как только вернемся и увидим кухню.
– Он там награду сам возьмет, – согласился Миртус, он отступил от стены и посмотрел на меня с тем же ожиданием, что и Бобик. – Действуйте, ваша светлость.
Я еще несколько раз бросал молот, выбивая всякий раз по камню. Будь скреплены получше, мог бы и одним ударом, а так остальные буквально зависали в воздухе. Для проверки выбил вокруг одного все глыбы, он так и остался на месте, словно исчезнувшие камни не пропали вовсе, а только стали невидимыми.
Миртус тоже обеспокоился, но мне совсем не до экспериментов, выбил и висящий в воздухе, первым пролез в дыру, не пропустив даже обиженного Бобика.
Комната по ту сторону заложенного камнями или заросшего ими прохода такая же, как и там, что смутно разочаровало, но не так уж сильно, а где-то на окраинах сознания. Я с обнаженным мечом в руках вглядывался и вслушивался в напряженную тишину, делал крохотные шажки вперед.
Сзади появились Бобик и Миртус, Бобик сразу же начал рыскать из стороны в сторону. Я спросил Миртуса:
– Ловушек нет?..
– Не похоже…
– Смотри, а то если собачка хотя бы лапку прищемит…
Он съежился, а я устыдился грубой шуточки, Миртус все принимает всерьез, я же лорд, а для любого феодала жизнь простолюдина всегда значит намного меньше, чем самочувствие любимой собаки.
Миртус пошел вперед, снова огнем, льдом, а то и облаком ядовитого тумана выжигал неожиданно появляющуюся живность, наконец наткнулись на ступени, что повели вверх.
Сердце колотится, я то сжимал меч, то хватался за болтеры, к ним старался прикасаться, когда Миртус не видит, тайны нужно хранить как можно дольше.
Ступени наконец уперлись в квадратную плиту из кованого железа в потолке. Массивное кольцо полуутоплено в железе, Миртус его отковырнул и ощупал, но даже не пытался тянуть, только шептал, бубнил, проговаривал одни и те же фразы на разные голоса и с разными интонациями.
Я уже потерял надежду, но щелкнуло, и хотя плита на месте, я ощутил, что удерживающие ее запоры убрались в свои норы.
– Теперь пойду я, – шепнул я. – А вы страхуйте сзади.
Плита подалась неохотно, вовсе не вросла в края проема, просто сама по себе тяжеловата. Похоже, в те времена жили достаточно крепкие люди, не чета нынешним, когда акселерация еще спит.
Небольшой сводчатый зал, низкий потолок, две толстые колонны, минимум мебели под стенами. Я стоял у открытого лаза, осматривался, стараясь понять, в какую сторону идти за Лоралеей, а за спиной вылез Миртус, сразу же пустил по всему помещению что-то обеззараживающее или проявляющее скрытое, выскочил Бобик, но не помчался кругами, а остался у моей ноги.
– Что-то прячется? – спросил я.
– Не знаю, – ответил Миртус без уверенности. – Я ничего не чувствую… хотя и не по себе.
– Тебе везде не по себе, – ответил я.