– Ой, да ну тебя. Правильная нашлась. Надо о людях в первую очередь думать, а не о служебных обязанностях. Иногда для хорошего дела можно и закон обойти!
– Да с чего ради, Ген? Ну сам подумай – зачем ей лишние проблемы? Кто мы такие для нее? Здрасьте, приехали, выдайте нам все явки и пароли! Она нам что, обязана чем-то? Нет, зря ты так… Она абсолютно правильно делает.
– Ладно, хоть ты не трынди. Терпеть не могу, когда трындят под руку. Тошнит уже от твоей правильности. Пойдем лучше, перекусим где-нибудь… Я тут, пока ехали, кафешку по пути углядел.
– Пойдем, Ген, пойдем. Действительно, чего это я? Ты голодный, а я трындю… Трынжу… Как правильно-то, Ген? В моем лексиконе таких слов нет, неграмотная я!
– Ага, все бы прикалывалась только.
– Не ворчи!
– Да больно надо – ворчать на тебя… Вечно под руку лезешь, а сама даже не знаешь, как сказать правильно…
Так, шутейно собачась, они и шли по дорожке к выходу. Пока не услышали за спиной:
– Эй, погодите, как вас там…
Оглянулись одновременно. Димка Хохлов бежал за ними по дорожке, чуть прихрамывая. Добежал, снял бейсболку, вытер капли пота со лба, постоял немного, переминаясь с ноги на ногу. Вздохнул тяжело, по-видимому, паузу выдерживал. Потом оглянулся воровато, произнес заговорщицки:
– В общем, узнал я все про вашу Ксению Васнецову…
– Что – узнал? – хором спросили Ольга с Геннадием, шагнув к парню.
– Да тихо вы, не орите… Денег дайте, тогда скажу.
– Ах ты, зараза… – возмущенно проговорил Генка, но Ольга вовремя дернула его за рукав. Спокойно глянув парню в глаза, спросила тихо:
– Сколько ты хочешь?
– Да две тысячи всего, делов-то… – пожал плечами Димка, потупив глаза в землю, – мне как раз на ролики не хватает…
– А что, у вас в детдоме роликов нет?
– Почему, есть… Но я свои хочу, собственные. Понимаете, наш психолог Оксана Вадимовна говорит, что у меня очень развито чувство собственности. И что в этом ничего плохого в принципе нет. Я думаю, в продаже информации тоже ничего плохого нет, сегодня же все что-то продают и покупают. Что, разве не так?
– Ну, в общем и целом… – неуверенно пожала плечами Ольга, глянув на Генку. – Да, в принципе ничего страшного… А как мы узнаем, что твоя информация достоверна? Вдруг ты, умный такой, нас обманываешь?
– Так я же не саму информацию продаю, а наводку на источник информации!
– В смысле – наводку? – хмыкнул Генка. – И кто же в таком случае у нас источник?
– Так баба Нюся источник, нянечка из младшей группы. Она тут давно работает и все про всех знает. Баба Нюся старенькая совсем, но ее жалеют и на пенсию не выгоняют, потому что дома сын с невесткой пьющие. А здесь ей лучше, здесь ее никто не обижает. И маленькие ее любят, она им на ночь сказки рассказывает, как Арина Родионовна. Еще и колыбельные старинные поет, прикольные такие. Она правда очень давно работает!
– Ишь ты! Похоже, не врет… – задумчиво почесал шею Генка. – Ладно, уговорил, веди нас к бабе Нюсе, а там посмотрим.
– Нет, ну это… Неграмотно как-то. Я отведу, только давайте вопрос по делу решим.
– То есть?
– То есть утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги, утром стулья. Утром деньги…
Ольга не выдержала, рассмеялась. Глянула на Генку, произнесла сквозь смех:
– Смотри, Ген, какой парень начитанный! Приятно с ним дело иметь, ага?
– Нет, я чего… Как хотите, конечно… – обиженно поднял брови Димка Хохлов.
– Ладно, ладно… – торопливо выудила из сумки кошелек Ольга. – Скажи лучше, а сколько тебе надо на ролики? Ну, сколько они в магазине стоят?
– В пределах трех тысяч вполне приличные можно купить… Тысяча у меня есть, надо еще две.
– Ладно, бери три… – вытащила она из кошелька три тысячные купюры. – Покупай свои ролики, развивай потенциальное чувство собственности.
– Ой, спасибо, тетенька… – быстро цапнул купюры из ее рук Димка Хохлов. – Извините, забыл, как вас зовут…
– Да ладно, неважно, – улыбнувшись, махнула рукой Ольга.
– Ага… Только вы учтите, бабе Нюсе тоже придется на лапу дать. Она тоже рискует, между прочим.
– Ну, блин! – не выдержал Генка, нервно наблюдающий со стороны за процессом купли-продажи информации. – Честное слово, не детдом, а маркетинговая контора какая-то. Все купи-продай.
– Конечно… А вы как думали? – растянул губы в довольной улыбке Димка Хохлов. – Нынче на «спасибо» далеко не уедешь. Все-таки в двадцать первом веке живем.
– Ладно, шагай давай… Веди нас к бабе Нюсе, менеджер ты наш будущий по продажам…
– Не, я вас к ней не поведу. Она сама к вам придет. А вы сядьте на скамеечку и ждите.
– На какую скамеечку?
– Там, за территорией. Как за ворота выйдете, там скамейки есть. Садитесь на ту, которая самая ближняя. И ждите.
– Не обманешь? А то просидим на твоей скамейке до первого пришествия…
– Не, вы чего! Я же деньги взял. Я обманывать не умею, я честный. Да и зачем мне лишние неприятности? Ладно, идите, а я за бабой Нюсей побежал. В младшей группе как раз тихий час, она, наверное, чай на кухне пьет. Идите…
Димка попятился, потом резко развернулся, припустил бегом. Обернулся, махнул рукой недовольно – идите, идите, мол, нечего тут маячить…
Ожидание и впрямь не было долгим – вскоре за их спинами раздалось вкрадчиво дребезжащее:
– Это вы, что ль, хотели меня поспрошать о чем?
Ольга и Генка соскочили со скамьи, обернулись. За скамьей, в тени акаций, стояла улыбчивая аккуратная старушка в белом халатике, в белой косыночке на седой голове, разглядывала их молча. Если косынку с халатом убрать и представить ее в другой одежде – и впрямь Арина Родионовна, ни больше ни меньше.
– А вы баба Нюся, да? – вежливо спросила Ольга.
– Кому баба Нюся, а кому Анна Семеновна. Это уж как по обстоятельствам получится.
– Ладно, про обстоятельства мы уже поняли, – согласно закивал головой Генка. – Извините, растерялись немного. Вы так неожиданно появились.
– Так я через калиточку в заборе! Чего ж я через главный вход выкачусь по такому делу… Увидят ишшо… Так чего хотели узнать, добрые люди? Говорите, а то у меня времени нет, скоро тихий час закончится.
– Да, да, конечно. Нам бы про девочку одну узнать, Анна Семеновна. Про Ксению Васнецову. Ее, правда, давно удочерили, как мы поняли, лет пятнадцать-шестнадцать назад… Вот нам бы и хотелось узнать – кто, чего, куда… Вы помните такую девочку?
– А как же? Помню, конечно. Я их, сердешных, всех помню, до единой головушки. Все, почитай, через мои руки прошли. У кого сердце равнодушное, тот не помнит, конечно, а что до меня… Нет, я всех помню… Тут ить жизнь моя прошла, как один горемычный день…