– Хитро. Только в своей сети вы зря не подменили ни единого камешка. Вы же себя этим рано или поздно выдали бы.
– Не успел. Я хотел скомпрометировать Гужову, жену нашего директора. Шлюха! Настоящая извращенка! Я скомпрометировал бы ее, она уговорила бы мужа сделать подмену. И все, иначе эти фотографии попадут в Интернет. И так далее. Я думал, что это станет последним ударом. Потом я уйду, исчезну за границей.
– А люди, которые работали с вами? Они остались бы наедине с законом, когда все вскрылось бы.
– Каждому свое в этой жизни! – вдруг зло выпалил Кошелев. – Любой человек живет так, как позволяет ему его суть. Как я существовал все эти годы? Что вы знаете про жизнь горбуна, с которым бабы ложатся в постель из жалости или из-за извращенных фантазий, как эта ваша Гужова?!
– Но ведь…
– Что? – заорал Кошелев так, что из коридора в дверь сунулись прапорщики.
Гуров взмахом руки отправил их назад и проговорил:
– Но ведь мстить всем подряд, вытаскивать наружу из каждого его гаденькие сущности – это не есть праведная жизнь. Человек, может, никогда не стал бы преступником, если бы вы его не спровоцировали, не предложили бы ему такой выбор.
– Ах, это я виноват, что он негодяй?! Нет, это природа сделала его таким. Пусть от общения со мной все становятся самими собой, настоящими. Гадкими, гнусными, жадными.
– А ведь вы очень одаренный человек, Владимир, – сказал Гуров и покачал головой. – Если бы вы вовремя направили свой талант на достижение благих целей, то, возможно, были бы состоятельным и уважаемым человеком, имели бы статус в обществе.
– Я так и остался бы безобразным горбуном!
– Нет, Володя, вы сами себя обрекли на то, чтобы остаться безобразным… человеком. Конвой! Уведите!..