От дикого хохота огненного великана содрогалась земля, птицы падали замертво, а люди присели к земле и закрыли уши. Я тонул в огненном океане и выныривал на поверхность, сгорал под огненным дождем и не сгорал, внутри меня гремел злорадный рев Темного Бога и, к моему слабеющему ужасу, становился все громче и торжествующе.
Я все еще стоял на коленях, меня трясло, как припадочного, дергало, а суставы выпрыгивали из суставных сумок. Я оставался в полном сознании, но чувствовал, как дикие силы буйствуют во мне, подчиняют, что-то ломают и склеивают заново, в черепе жар, все плавится, в глазах боль, вот залило багровым… очистилось, и снова мир в кровавом пурпуре. Я ощутил, насколько больно лопаются сосуды, на этот раз мир стал розовым, я выл, скрипел зубами, меня скручивало в жгут и вытягивало в тончайшую нить, выворачивало наружу, я видел собственные внутренности… Перед глазами проносились забитые автомобилями дороги, всплыл экран с выпрыгнувшей эсэмэской, больно бьет в глаза свет рекламы, наконец боль медленно и сладострастно сломила регенерацию, начала уничтожать меня полностью, не давая шанса на восстановление.
Огненный воздух разом сжег легкие, меня распластало, как большую медузу на берегу, как блин на сковороде размером с Солнечную систему. Я заплакал, слезы побежали по щекам и мгновенно испарились. Мне почудилось, что кожа на краткий миг стала твердой, как копыто, а вот покрывается чешуйками и тут же снова, как у ребенка… и мгновенно сгорает, превращается в пепел…
И когда этот нечеловеческий грохот, эти раскаты начали размалывать в жидкую кашицу, я погрузился в спасительную тьму.
Холодные струи бегут по лицу, я закашлялся и открыл глаза. Надо мной на фоне звездного неба смутно белеют лица моих рыцарей. Я с трудом сфокусировал зрение, все плоские, одинаковые, в глазах ужас, губы трясутся. У сэра Растера в руках пустое ведро наготове, будто собирается с размаха накрыть им мою голову.
Появилось встревоженное и тоже лунного цвета лицо барона Альбрехта.
– Сэр Ричард! – вскрикнул он оглушающе громко. – Вы… как?
– Не видно? – вышептал я. – В полном порядке… Щас плясать пойду…
В полузабытьи, стараясь не отрубиться, я чувствовал, что меня поднимают и куда-то несут. Мир заколыхался, я закрыл глаза, удерживая тошноту, на какое-то время все же потерял сознание, а когда ощутил под собой твердое и поднял веки, в ноздри ударили ароматы благовоний, а глазам стало больно от красной ткани королевского ложа с балдахином, она трепещет, словно по ней бегают разъяренные крупные муравьи.
– Сэр Ричард, – донесся искаженный голос лорда Рейнфельса, – вы… нас видите?
– А что… не похоже? – прохрипел я. Собственный голос показался мне странным. – Если это вы, конечно…
– Как вы себя чувствуете? – ответил он вопросом на вопрос. С обеих сторон, загораживая светильники королевской спальни, сгрудились мои военачальники. Кое-кто встал на ложе коленом, чтобы дотянуться ко мне. – Ничего… особенного?
Я приподнялся на локтях, сильные руки услужливо подхватили под спину. Я собрался с духом, опустил ноги на пол. Тело потряхивает, как мешок с раздробленными костями, а судорога то быстро, то медленно пробегает от макушки и до пят. Колени трясутся, как у простолюдина перед королем, а внутри странная горячая тяжесть, словно я поймал пастью и проглотил Тунгусский метеорит.
– Да вроде бы, – сказал я, сильно покривив душой, – нормально… А где Темный Бог?
На меня смотрели серьезно, но с прежним страхом в глазах. Барон Альбрехт спросил странным голосом:
– Не помните?
– Нет, – ответил я честно, – стыдно, но сомлел. Хорошо, спасли все-таки. Молодцы.
Все смотрят с тем же страхом, я чувствовал неладное, начал зыркать по сторонам. Многие крестятся, кто-то украдкой старается перекрестить и меня.
Альбрехт, помедлив, произнес с расстановкой:
– Вы приняли его в себя… как поглощал противников он сам.
– Что, – спросил я тупо, еще не поняв, – и трупа нет?
– Темный Бог, – ответил с другой стороны лорд Рейнфельс, – это чистая мощь, никакой плоти. Вы в самом деле ничего не чувствуете?
– Нет, – ответил я уже четко и как можно увереннее. – Совершенно. Да, совершенно. Ничего!
Страх в глазах рыцарей начал таять. Я постарался смотреть победно и светло. Пусть никто не заметит, как во мне пробуждается нечто… иное.