– Прекрасный человек! Ну что ж, предполагаю, если бы Престон узнал о нашей настоящей гибели, то отправил бы в Лондон всю самую важную информацию по собственной воле. А теперь давайте постучим по дереву, чтобы сообщение дошло, – возбужденно потер руки Холмс.
– У меня есть все основания на это надеяться, – поделился Рейли. – Тот офицер сразу же бросился готовить шифрограмму для немедленной отправки. У него уже все готово, чтобы доставить нас на север, в Архангельск. Мы уедем, как только он отдаст приказ прицепить наши вагоны к новому локомотиву – с британскими флагами.
Стоило мне услышать, что мы будем путешествовать под знаменем Британии, настроение у меня сразу же поднялось.
Примерно через полчаса в дверь вагона, где разместилась царская семья, постучали. Рейли ненадолго вышел, а вернувшись, сообщил нам, что приехал дежурный из посольства: все готово, и мы через несколько минут тронемся в путь.
Когда Рейли направился обратно к посольскому офицеру, мы с Холмсом последовали за ним. Как только мы спустились со ступенек на платформу, молодой человек встал по стойке «смирно» и отдал нам честь.
Это был «молодой Холмс» из Харвича, капитан Уильям Ярдли.
– Капитан Ярдли! – воскликнул Холмс, приветствуя офицера.
– Мистер Холмс, доктор Уотсон, я очень счастлив видеть вас живыми и, похоже, в добром здравии.
– Вы знакомы? – удивился Рейли.
– Только мимолетно, – ответил Холмс, а затем шепотом добавил: – Я вам расскажу больше, когда мы останемся одни.
– Но почему вы мне не сказали, что знаете этих джентльменов? – спросил Рейли у Ярдли.
– Я хотел, чтобы это стало сюрпризом, – ответил Ярдли, застенчиво улыбнувшись. – Надеюсь, я не сделал ничего плохого?
– Как раз наоборот, – ответил Холмс. – Более приятного сюрприза не представить. Вы согласны, доктор Уотсон?
– Полностью. Рад снова видеть вас, капитан. Приятно, что вы снова в деле, так сказать буквально на борту.
– Спасибо, джентльмены. А теперь, как только полковник Релинский отдаст мне приказ, мы можем трогаться в путь.
– Через минутку, – сказал Рейли. – К нам приближается один из моих подчиненных. Пожалуй, придется с ним переговорить. От него нельзя так просто отмахнуться. – Последние слова Рейли почти выплюнул.
Мы с Холмсом повернулись и увидели Оболова. Рейли направился к своему соратнику, и оба пошли в конец поезда, а потом исчезли из виду, обогнув его.
Рейли вернулся примерно минут через двадцать и был в ярости:
– Капитан, простите, сейчас я буду обращаться к мистеру Холмсу и доктору Уотсону, потому что они уже знают историю этого человека и моих взаимоотношений с ним. – Не дожидаясь ответа, Рейли повернулся к нам: – Оболов заявил, что люди обеспокоены тем, что красный флаг на поезде заменили британским. По его словам, это беспокойство разделяет и лейтенант Зимин, поэтому мне пришлось поговорить с солдатами. Оболов не врал: народ волнуется. К тому же у меня впервые сложилось впечатление, что Оболов заводит других, хотя для немого это непросто, ведь ему приходится тратить много времени и усилий, чтобы знаками передать свою мысль. Зимин все еще контролирует людей, но колеблется. Поэтому я сказал ему, что все они могут остаться здесь, если так им приятнее, а я возьму людей из местного ЧК. Но я поклялся, что по возвращении из Архангельска я расстреляю всех, включая и Зимина, и Оболова. Такая угроза их несколько отрезвила. После этого я отвел Зимина в сторону и поговорил с ним начистоту, приказав Оболову держаться подальше и не подслушивать. Лейтенанту же я сказал, что есть несколько вещей, которые ему не следует знать, а поскольку он находится у меня в непосредственном подчинении, то должен слушаться меня во всем. А затем я использовал уловку, которая обычно срабатывает с людьми, которым хочется чувствовать собственную важность. – Рейли усмехнулся. – Я сказал ему, что за Оболовым необходимо внимательно следить, поскольку меня беспокоит его поведение с самого Екатеринбурга: будто бы у меня возникли сомнения в его преданности революции. Зимин сообразил, что я хочу до него донести, и пообещал лично наблюдать за Оболовым, а также привести в чувство солдат. Я поблагодарил его за понимание и посулил награду, которую люди такого типа ценят превыше всего: после нашего возвращения из Архангельска я не только подам документы на его повышение, но и лично расскажу о нем товарищу Ленину. – Рейли повернулся к Ярдли: – Ну а теперь, капитан, мы можем трогаться в путь.
Молодой офицер быстро отдал честь и побежал к локомотиву. Мы вошли в солдатский вагон. Всего через несколько минут мы уже будем на пути на север, в Архангельск. Но не успели мы расслабиться, прислонившись к боковой стене вагона, как в дверном проеме появился Оболов с мерзкой улыбкой на лице и пистолетом в руке. Оружие было направлено на Рейли. Другую руку немой держал за спиной, и в ней явно было что-то зажато.
Это оказалась голова Зимина.
Оболов бросил окровавленную голову на пол и пнул ее ногой. Она покатилась к Рейли, который даже не поморщился. Наконец голова остановилась, ударившись о его ногу. Мы с Холмсом ничего не могли поделать, так как находились слишком близко к Рейли.
Оболов начал приближаться, по-прежнему направив пистолет прямо в лицо Рейли. Другой рукой он одновременно достал из-за пояса окровавленную шашку, которой только что совершил убийство.
Обращаясь к своему недавнему хозяину, Оболов издавал животные звуки, резкие и гортанные. Когда он приблизился, я увидел у него на губах пену. Мне стало ясно, что он сошел с ума. Теперь это был настоящий безумец, которым руководила лишь жажда крови.
В те ужасающие секунды, когда чудовище очутилось так близко от меня, что я мог сосчитать оспины у него на лице, мне показалось, что Оболов не идет, а скользит по направлению к нам, будто древняя рептилия. Шашка была поднята высоко над головой.
Когда клинок взметнулся до высшей точки и Оболов уже собирался со всей силой обрушить его вниз, Рейли метнулся в сторону, выхватил пистолет из кобуры и выпустил из него все пули в безумца.
Оболов зашатался, а мгновение спустя тяжело рухнул на Рейли, прямо ему на ноги, прижав к полу. Рейли извивался на полу, пытаясь сбросить мертвого Оболова с себя, но тут подскочили мы с Холмсом и помогли оттащить тело.
Сердце у меня колотилось так яростно, будто собиралось атаковать меня изнутри, но я знал, что все дело в адреналине и невероятном возбуждении.
Рейли оттолкнул ногой голову Зимина, и в это время в вагон ворвались трое его подчиненных. Они резко остановились при виде жуткой картины, и одного солдата вырвало прямо на отрубленную голову Зимина.
Рейли громким голосом велел им убираться, но сначала навести порядок в вагоне. Не прошло и минуты, как двое солдат, оставив третьего снаружи, вернулись, чтобы забрать тело и голову и вытереть пол за своим товарищем. Все это время они старались не встречаться с нами взглядами – то ли от стыда, то ли от ненависти.