Затем Николай снова вернулся в дом и предложил мне попрощаться с другом. Я видел, что Алексей отдыхает, и оставил мальчика на попечении отца, а сам пошел к Холмсу.
– Ну, старина, ни о чем не беспокойтесь, – сказал мой друг. – Я сразу же после возвращения навещу миссис Уотсон и расскажу ей, что вы пребываете в добром здравии и хорошем настроении, а когда придет время, поведаю ей и Джону о том, каким героем вы себя показали и как вошли в историю.
Я пожал его руку, задержав в своей:
– Нет, Холмс, не надо им этого говорить. Просто скажите, что я их люблю всей душой и очень скучаю, и вернусь к ним, как только смогу.
– Я сделаю так, как вы скажете, доктор Уотсон.
Холмс развернулся и ушел с сэром Майклом. Когда они отплывали на шлюпке к кораблю, я чувствовал себя, как молодой Эбинизер Скрудж [21] , когда все его друзья уезжали домой на Рождество, а он оставался один и мучился от ужасающего одиночества.
16 сентября 1918 года
Теперь Алексей научился ходить сам, без посторонней помощи, а меня и Уильям, и Холмс, и сэр Майкл в свое время заверили, что врач мне на замену обязательно приедет. Но мог ли я предположить, что одно-единственное брошенное вскользь замечание изменит мою жизнь на долгие месяцы вперед?
Однажды утром, когда великие княжны, Алексей и я завтракали на террасе особняка, а царь оставался с супругой, Татьяна пожаловалась на непонятные ощущения в животе. Она извинилась и больше за стол не вернулась. Я сразу же забыл об этом, но через несколько дней в дверь моего домика постучали. На пороге меня ждал приятный сюрприз: там стояла Татьяна.
– Ваше императорское высочество, всегда рад вас видеть! – воскликнул я. – Пожалуйста, проходите.
Мы прошли на мою небольшую террасу, сели в кресла, и я предложил княжне холодного лимонада, который только что приготовил выделенный мне слуга по имени Лоуренс. Татьяна отмахнулась от предложения и произнесла:
– Доктор Уотсон, за эти месяцы я стала воспринимать вас почти как дядю. Не только потому, что вы помогли Алексею вернуть здоровье, но в основном из-за вашего молчаливого понимания моих отношений с Сиднеем.
– Ваше императорское высочество, я считаю, что ваш брат в основном поправился сам – благодаря своим внутренним резервам, а не моему лечению. Что касается Рейли, то это ваше дело. Мне нечего сказать по этому поводу.
– Вот-вот, доктор, именно благодаря такому отношению я вас так и ценю. Поэтому я и пришла сюда. Последние несколько недель у меня не все в порядке с животом. Наверное, я подхватила какую-то специфическую островную болезнь. Иногда меня тошнит, и я чувствую себя отвратительно.
– А тошнота появляется в определенные часы или на протяжении всего дня?
– Только по утрам, доктор Уотсон, хотя иногда бывает, что и позже. Но чаще всего по утрам.
– Ваше императорское высочество, я думаю, неплохо бы мне вас осмотреть, – нерешительно предложил я.
– Доктор, теперь вы уже лечите мою семью целых два месяца, а то и больше. Вы очень опытный врач. Не тушуйтесь из-за моего статуса.
– Спасибо, ваше императорское высочество.
Осмотрев Татьяну, как любую женщину с подобными симптомами, я получил подтверждение того, о чем подумал. Когда княжна оделась и вернулась на террасу, я снова предложил ей сесть и заявил:
– Ваше императорское высочество, я должен сообщить вам радостную новость. Вы беременны.
Первой реакцией Татьяны был невероятный восторг:
– Ах, доктор Уотсон! Это так здорово! Я ношу под сердцем еще одного Сиднея! – И она поцеловала меня в щеку.
– Если честно, ваше императорское высочество, вряд ли миру нужны два Рейли. Тут и одного много, – пошутил я.
Княжна рассмеялась:
– Ну что вы, право слово! Конечно, миру просто необходимы столь великие люди.
Теперь пришел мой черед смеяться. Затем Татьяна вновь стала серьезной:
– Доктор Уотсон, я искренне верю, что отец все поймет, и точно знаю, что сестры только порадуются за меня. Что касается матери… Но, мой дорогой доктор Уотсон, не могли бы вы сходить со мной к отцу, чтобы я сообщила ему эту радостную новость в вашем присутствии?
– Вы уверены, что хотите, чтобы я присутствовал во время такого личного разговора?
– Абсолютно. Могу ли я желать более сильного союзника и лучшего друга? Пойдете? Пожалуйста!
Она крутила мной как хотела. Я был готов бежать туда, куда укажет ее маленький красивый пальчик.
– Да, конечно.
– Доктор, вы не могли ошибиться?
– Ваше императорское высочество, единственная болезнь, которую вы могли подхватить, известна в научных кругах как «бацилла Рейли».
Мы оба рассмеялись.
Теперь Татьяне требовалось спланировать, когда сообщить новость отцу, чтобы получить максимально благоприятную реакцию. Она решила для собственного спокойствия сделать это как можно быстрее и пришла к выводу, что сегодня вечером, после ужина, самое подходящее время. Отец расслабится, выпив бренди, и правильно воспримет то, что скажет ему Татьяна. А если потребуюсь я, то царь послушается моего совета, ведь я недавно вернул ему сына, который снова был относительно здоров и полон энергии.
Я согласился, и тем вечером Татьяна, царь и я отправились в сад прогуляться после ужина. Татьяна попросила сестер не вмешиваться.
Во время прогулки Николай выглядел счастливым и обнимал дочь за талию. Если бы не болезнь жены, ему больше было бы нечего желать. Однажды сэр Майкл сказал нам, что премьер-министр следит за тем, чтобы царская семья жила на уровне, близком к привычному им. Хотя, конечно, сэр Майкл не мог раскрыть ни точные суммы, ни детали организации дела.
– Папа, – решительно начала Татьяна, – я должна с тобой кое о чем поговорить, а доктор Уотсон любезно согласился составить нам компанию.
– А-а, заговор. Но поскольку заговорщиками являются двое из самых моих любимых людей на свете, то этого заговора мне не следует страшиться. – Царь рассмеялся.
– Нет, папа, бояться нечего. Это просто сделает меня самой счастливой женщиной на свете, и я надеюсь, что ты тоже за меня порадуешься.
Царь остановился и посмотрел на дочь. Он почувствовал, что ему предстоит услышать нечто серьезное.
– Что случилось, дитя мое?
– Папа, ты знал, что я испытываю очень теплые чувства к полковнику Релинскому. – До этой минуты я не подозревал, что княжна не сказала отцу, кем Рейли был на самом деле. – И я считаю, что из-за того положения, в котором мы оказались, ты все понимал и одобрял.
– Ты умна, Татьяна, и чувствительна, как цветок. – Николай поцеловал дочь в лоб.