Он спросил с еще большим нетерпением:
– Что за потепление?
– Не знаю, – ответил я честно, – сейчас все потепления боятся, вот и я боюсь. Я ведь как все люди!
– Дурак, – сказал он беззлобно. По щелчку его пальцев тучка исчезла, он снова уткнулся в книгу, наступила тишина, только мой пестик мерно громыхал, а раздавливаемая кора трещала, как молодой ледок. – Все люди дураки.
Перед обедом дверь распахнулась, в лабораторию заглянула Мадина, глаза огромные, как у куклы для неимущих, кровоподтека под глазом уже нет, сразу выпалила:
– Дик, срочно к хозяйке!.. Бегом!
– Слушаюсь, – ответил я и сунул пестик в руки старого колдуна. – Господин Уэстефорд, желание хозяйки – закон! Дотолчите кору сами. Процесс прерывать нельзя, вы сами говорили. И не забывайте убирать тучку, а то рванет… Кто знает, какая нужна критическая масса…
Дверь за мной захлопнулась, я торопливо взбежал на этаж выше, промчался до дверей ее покоев, громко топая, да услышит мое рвение, распахнул дверь с таким энтузиазмом, что убил бы и слона, будь он прямо за дверью, поспешно поклонился.
Леди Элинор в длинном коричневом платье классического покроя, подол скользит по мраморным плитам, шея и плечи соблазнительно обнажены, но никакого декольте, тяжелая узорная ткань плотно прилегает к коже едва ли не от выемки между ключицами, зато опускается к плечам, рукава идут от середины бицепсов и до запястий. Правда, от локтей рукава становятся широкими и настолько прозрачными, что как будто их и нет вовсе.
На узком красном ремешке сбоку узорная пряжка, в свободно падающих на плечи темно-коричневых волосах небольшой лиловый цветок над левой бровью, вид у нее собранный, деловой, на мой поклон сказала властно:
– Дик, у меня к ужину будет гость. Сегодня за столом будешь прислуживать ты.
Я ахнул:
– Леди!.. Я же из тех, кто топор на собственную ногу роняет!.. Я всю посуду переколочу!.. Я споткнусь и упаду на ровном месте!
Она смотрела испытующе.
– В самом деле ты так уж неуклюж? С той оглоблей ты довольно ловко разбросал разбойников…
– То знакомо, – заверил я. – Мы в деревне часто так бьемся для забавы. Но посуда у нас деревянная, разве что котел чугунный, ничего не разобьется. У нас же и тарелки, и миски, и ложки – из дерева!.. Как я могу браться за вот это чудо, я даже не понимаю, из какого льда это сделано, почему не тает…
– Это стекло, – ответила она.
– Стекло? – переспросил я. – Куда стекло? На пол?
– Да не молоко стекло, – ответила она досадливо, – … ладно, дам в помощь Раймона.
– Это я ему в помощь, – возразил я. – Помилуйте, леди Элинор!
Она поморщилась:
– Нет-нет, я хочу, чтобы именно ты… присутствовал. Дело в том, что сегодня прибудет с визитом граф Кассель. У нас с ним будет обед.
– Здесь? – переспросил я. – А не лучше сразу в спальне?
Она покачала головой, ничуть не рассердившись.
– До спальни, надеюсь, не дойдет. А если и дойдет, то после серьезного разговора. Граф Кассель не станет приезжать лишь для того, чтобы переспать со мной. Для этого у него хватает служанок и вообще женщин в его деревнях.
– А что он хочет?
Она взглянула на меня прямо.
– Это я и выясню. Но слуги с заходом солнца сюда не поднимаются, а я принуждать их не буду. Могла бы, но они от страха совсем голову теряют. Я не хочу, чтобы перед чужими глазами мои слуги выглядели…
Она запнулась, я договорил:
– Придурками?
– Да, – ответила она с досадой. – Именно придурками. По слугам, знаешь ли, тоже многое можно понять. Потому я их не покажу, а с тебя взятки гладки – ты чужак, по тебе судить нельзя.
– Ох, – сказал я с тревогой, – смотрите, ваша милость, чтобы я вас не подвел. Что не умею, то не умею.
– Ты понадобишься только изредка, – сказала она. – Я намерена использовать магию в полной мере. Пусть видит мою силу! Ты справишься.
Я видел, как она сдерживается, охотнее бы наорала, топнула ногой, но это значит еще больше напугать, у меня ж тогда вообще все из рук будет валиться.
До ужина времени много, я вернулся к Уэстефорду, он было обрадовался, но я предупредил, что в любую минуту могу покинуть, хозяйка почему-то решила, что я самое то, что может прислуживать за столом. С чего она так решила?
Он сочувствующе покрутил головой.
– Влип ты, Дик. Но если не страшишься ночных созданий, то ничего с тобой и не случится. Ну, особенного. Понимаешь, даже Адальберт, на что уж предан, и тот страшится подниматься туда ночью, а ужин, как я понимаю, затянется…
– А то и плавно перейдет в завтрак, – сказал я горько. – А из меня метрдотель, как из рыбы менестрель. Только и того, что референции…
– Вообще-то у нее самый верный слуга – Адальберт, – пояснил он. – Хозяйка его не то спасла, не то все еще спасает…
– Как это?
– А ему надо что-то такое лечить раз в месяц. Знаю только, что если не успеть вовремя, его начинает корчить… Но хозяйка лечит легко, потому он от нее ни на шаг.
Отходит, подумал я мрачно, и не на один шаг. Того рыцаря Адальберт убил по ту сторону Перевала. Видимо, очень уж леди Элинор понадобился тот Кристалл Огня. Значит, она либо знает, как им пользоваться, либо знает, что с помощью этого Кристалла можно сделать очень-очень многое. И постаралась не дать попасть ему в другие руки.
Почтовый голубь развивает скорость в семьдесят километров в час, с такой скоростью может лететь часов семь-десять, то есть сегодня же вечером голубь мог бы оказаться почти за тысячу километров от этого замка. Леди Элинор вполне может пользоваться голубиной почтой, так что если предпочитает этих крылатых рептилий, то они либо летают намного быстрее, либо дальность полета больше. Скорее, то и другое, к тому же дракон такого размера не настолько беззащитен, как голубь, которого старается ухватить любой коршун. Дракончик сам коршуна ухватит и с удовольствием скушает, не прерывая полета…
Почтовый голубь живет пятнадцать лет, а работает и того меньше – десять, так что рептилии, что живут по сто лет, явно предпочтительнее. К тому же переносить могут не только записки на папиросной бумаге.
Все это промелькнуло в моем тесном черепе, пока я рассматривал леди Элинор, когда она с величественной грацией, покачивая бедрами, выходила на балкон. На ее плече сонно горбился золотой дракончик. Элинор сняла его и посадила на руку, дракончик растопырил крылья, стараясь удержать равновесие. С распростертыми крыльями он выглядит достаточно крупным, к тому же свернутый хвост распустился с некоторой нерешительностью, а на спине медленно поднялся игольчатый гребень.
Элинор погладила его по шипастой голове, я видел шевелящиеся губы, напряг слуховые аврикулы.