Леди Элинор даже не бросила на меня взгляд, а ведь на моем месте любой простолюдин должен ошалеть от таких богатств. Она лишь приложила ладони к металлической двери, мне почудилось, что достаточно простого толчка, запомним, дверь бесшумно ушла в сторону.
Навстречу хлынул ровный свет необычного спектра, приятный для глаз. Я шагнул вслед за леди Элинор, рука сжимает древко нелепого здесь примитивного светильника. Сердце застучало чаще, горячая кровь хлынула в голову. Сквозь шум в ушах донесся резкий голос волшебницы:
– Там и стой!.. Больше – ни шагу.
Дверь за моей спиной захлопнулась, словно управляемая сервомоторами. Я прижался к ней лопатками, глаза жадно обшаривают комнату, сердце колотится все сильнее. Горы разного хлама, в самом деле хлама, но я невольно стискивал челюсти и задерживал дыхание, узнавая где артефакты неизмеримо более высоких эпох, где почти понимаемые вещи, но в то же время вижу много настолько древних вещиц, что чуть ли не каменные топоры и палицы из берцовых костей мамонта.
Она осторожно прошла к дальней стене. Огромный, просто великанский сундук с откинутой крышкой: наполнен так, что сверху разноцветная горка из разных артефактов, крышку не закрыть. Рядом с ним точно такой же, только крохотный, словно сделанный для ребенка. Волшебница бросила взгляд в сторону, к ней подъехал, скрежеща толстыми ножками, массивный табурет.
Я снова посмотрел на сундук, укрупняя его взглядом. Грудь сама по себе поднялась до треска ребер, словно хотела заглотнуть всю атмосферу. Кровь бросилась в мозг, я замер от увиденного богатства, и в то же время острая щемящая мысль пронзила острой болью от макушки и до пят: никогда-никогда не понять мне назначения этих штук, из которых большинство сломано, остальные разряжены, а если и есть среди них уцелевшие и работающие, то наверняка настроены на личные параметры давно умершего владельца.
Леди Элинор перебирала все эти трубочки, ящички и загогулинки, такими они представляются ей, а сенсорные точки и обозначения функций – всего лишь магические значки. Хотя, возможно, я тоже всего лишь дикарь, только чуть более продвинутый, и сенсорные точки – это тоже пещерный век, только не питекантропий, а уже неадертальский, здесь же нечто куда более технологически высокое.
Она выкладывала из сундука на стул, потом на стол, я смотрел со стесненным сердцем, теперь уже, когда первый шок прошел, вижу, что это вещи заката техноэры, ибо эти изящные штуки обезображены то варварскими узорами, то нелепыми барельефами. Даже я вижу нелепый разрыв, как будто саму вещь делали в двадцать третьем или сороковом веке, а узоры – в эпоху Междуречья или Древнего Египта.
Возможно, не все из этих вещиц вообще работали в прошлом, нет никакой гарантии, что это не муляжи, не попытки создать магические артефакты, ориентируясь на внешнее подобие или тождество.
Наконец я перевел взор на сосредоточенную волшебницу. Понятно, как посмотрит на нее колдун из высокоразвитой эры, если там в самом деле высокоразвитая: так бы среагировал и я, если бы кто-то, недоразвитый или просто ребенок, показывал бы мне свои сокровища: спичечные коробочки, наклейки от пива, игрушечную машинку, что – смотрите, смотрите! – сама ездит, а вот настоящий фонарик, а вот ручка с десятью цветными стержнями… А вот настоящий фотоаппарат, только почему-то не работает…
Я наконец мазнул взглядом по комнате: грубо сделанный трехногий столик из неизвестного материала, похож на камень, но больно легок и воздушен с виду. На стене сбоку огромное зеркало, от пола и почти до потолка, почти полтора роста леди Элинор. От двери не видно, что в нем отражается, но мне показалось, что из зеркала падает легкий зеленоватый отсвет, словно золотистый свет, отражаясь, меняет спектр. Да и массивная рама заслоняет, стены из камня, настолько гладко выровненного и даже отшлифованного, что я бы предположил, будто его просто растопили и придали нужную форму.
Леди Элинор нервничала, спешила, я видел, как кусает губки, пальцы дрожат, выхватывая из сундука то одно сокровище, то другое. Я кашлянул, проговорил очень тихонько:
– Ваша милость… вам бы сперва определиться… Чтоб ребенка заинтересовать, ему показывают игрушку, что-нить блестящее, чтобы вызвать интерес у женщины, – им колечки, браслеты, серьги, а вот если мужчине – то обязательно оружие!
Она отмахнулась:
– Он же чародей.
– А чародей не мужчина? – удивился я. – Я слышал, что и от дураков дети бывают, так что чародейность совсем не помеха. Это дело, так сказать, независимое. А мужчина всегда тянется к оружию! Вы ж знаете, как поймали одного молодого дурня, что прятался в женском платье?.. Нет? Как-нить расскажу, если возжелаете…
Она нахмурилась.
– При чем здесь молодой дурень? И чего он вдруг прятался в женском платье?
– Был такой молодой рыцарь, – объяснил я, – ему предсказали, что погибнет при взятии вражеского замка под названием Троя. А королю сообщили, что Трою не взять без этого рыцаря. Король прибыл лично, чтобы заставить присоединиться к войску, но мать спрятала сына среди кучи дочерей своей подруги. А рыцарь был так юн, красив и еще безбород, что в женском платье сошел за девушку, и вся свита царя ну никак не могла отыскать, хотя с королем прибыли такие хитрецы, такие хитрецы! Тогда неглупый король, раньше короли не были дураками, по подсказке одного своего визиря велел разложить дорогие ткани, серьги, кольца, браслеты и прочую ерунду, а среди них положил великолепный меч и щит. Так вот пока дочери с восторгом перебирали блестящее, ну как вороны или сороки, этот молодой рыцарь в женском платье неотрывно смотрел на меч. Тут по приказу прибывшего короля часть его свиты у ворот ударила в щиты и подняла тревогу, мол, враг неведом, но трусливо напал. Дочери с визгом убежали, а этот дурень схватил меч и щит, приготовился драться. Тут его и повязали тепленького… Так что, ваша милость, мужчина остается мужчиной! Ищите какое-нить оружие, чтобы у него заблестели глаза. Ну, какой-нить кристалл, что испускает смертоносный свет…
Она призадумалась, затем медленно подняла голову, взгляд ее скользнул в сторону, но я не осмелился зыркнуть туда же, а она вдруг вздохнула, сдвинула брови.
– Кристалл… у меня только один, но лучше попробовать чего-нибудь попроще. В Кристалле я чувствую великую силу, не хотелось бы так рисковать, пока сама не пойму, как он отзывается..
Я подавил разочарование, а ведь чуть-чуть было не показала, где он хранится, но сказал поспешно:
– Вам виднее, ваша милость!.. Вы ведь такая мудрая, такая мудрая!.. Кристалл, поди, блестящий?
Она спросила холодно:
– Это ты к чему?
– Великую силу имеет, – ответил я с почтением. – Ух, великую!
– Дурак, – бросила она беззлобно. – Подай вон тот поднос. К вещам не прикасаться, понял? Я выложу на поднос кое-что, а ты понесешь в мои покои. Понял? Очень осторожно понесешь, держась за самые края. Очень осторожно!
– Тогда, – предложил я пугливо, – лучше прямо в сундучке? Я про вон тот маленький…