В 16.30 турки начали пятую в тот день атаку Скобелевских редутов. Видя бесперспективность дальнейшей обороны, Михаил Дмитриевич дал команду начать отход. Только комендант редута «Кованлек» доблестный майор Горталов не пожелал оставить свой объект. С небольшой группой солдат-добровольцев он удерживал его еще некоторое время, пока все защитники не полегли под пулями и клинками врага. Всего за дни боев войска русского левого фланга потеряли убитыми и ранеными 6500 человек, что составляло 44 процента офицеров и 41 процент нижних чинов от их первоначального состава.
Как и следовало ожидать, третий штурм Плевны также не удался. Несмотря на потерю более 16 тысяч человек, русские и румынские войска не смогли прорвать турецкую оборону. Турки определили свои потери в 3 тысячи человек.
1 сентября состоялся военный совет. Подавленный рядом неудач, Николай Николаевич предлагал снять осаду Плевны и отступить в Румынию. Этому решительно воспротивился Милютин, считавший, что дело далеко не безнадежно. В конце концов было принято решение «держаться и укрепиться на прежних позициях до прибытия ожидаемых подкреплений, а затем предпринять систематически постоянную атаку неприятельских укреплений». Для осуществления этого плана было решено вызвать из Петербурга известного военного инженера, героя обороны Севастополя генерала Э. И. Тотлебена.
Скобелев, подводя итоги третьего штурма, едва не плакал от досады.
– Каких солдат зря положил! Неужели в окружении Государя нет ни одного здравомыслящего человека?
О бое под Плевной Верещагин позже писал:
«Для меня лично, может быть, я и ошибаюсь, нет сомнения в том, что Скобелев взял бы Плевну 30 августа. Но что было делать? Когда с ничтожными сравнительно силами он занял после трехдневной битвы турецкий редут, буквально висевший над городом, орудия которого до того беспокоили Плевну, что Осман-паша решил отступить, если не удастся отобрать его, когда М.Д. умолял о посылке подкреплений, – ему не дали их, а прислали лишь небольшую поддержку из одного разбитого накануне полка! Разумеется, Осман-паша, никем не беспокоимый с других сторон, с огромными силами напал на бедного «белого» генерала, в продолжение многих дней без устали и победоносно водившего солдат на штурмы, разбил, выбил и прогнал его даже за старые позиции…
Офицеры Генерального штаба говорили, что Скобелев занял не тот редут, который следовало, – что его во всяком случае выжили бы оттуда огнем с соседнего, более возвышенного и более сильного укрепления, – но я не вижу беды в том, что Скобелев схватил покамест меньший редут: вовремя подкрепленный, он взял бы и соседний».
На следующий день после взятия Плевны император Александр II изъявил желание позавтракать в этом городе. В полдень с небольшой свитой он приехал в дом, который занимал Скобелев и где была подготовлена эта церемония. Однако самого генерала к столу не пригласили. Он распоряжался только как хозяин.
Скобелев сначала принял это за немилость императора, однако скоро Александр II встал из-за стола и обратился к нему со следующими словами:
– Покажи-ка мне свой дом, а вы, господа, оставайтесь.
Как только они вышли в следующую комнату, Государь остановился, обнял Михаила Дмитриевича и расцеловал его.
– Спасибо тебе, Скобелев, за все. Спасибо за службу твою, за отвагу. Извини, что не пригласил к завтраку, я просто не хотел давать повода твоим завистникам к новым интригам, – сказал Александр II.
Михаил Дмитриевич только горько улыбнулся в ответ. У него не нашлось слов ни для упрека, ни для ответа императору. Кроме того, почему-то хотелось верить, что настоящая война еще впереди и что в ней найдется место для признания его заслуг всеми теми, кто сегодня смотрел на них сквозь призму зависти.
Шейново – деревня в Болгарии, южнее перевала Шипка. Она стала основой района обширного укрепленного лагеря, устроенного турками в долине против Шипкинского перевала. Там оборонялась армия Вессель-паши, насчитывавшая около 23 тысяч человек. Занимаемый турками укрепленный лагерь имел более 10 километров в окружности и состоял из 14 редутов с пехотными окопами впереди и между ними. В военном понимании это был мощный укрепленный район, требовавший больших усилий для его штурма.
Падение Плевны создало благоприятные условия для перехода русской армии в решительное наступление. Но для этого нужно было прежде всего нанести поражение Балканской армии Вессель-паши, которая блокировала русские войска, находившиеся на Шипкинском перевале.
Положение русских и болгар, находившихся на Шипкинском перевале, было критическим. Кроме трудностей чисто военного характера, русские части и болгарские дружины испытывали тяжесть суровых климатических условий и прочие бытовые неудобства. Полковник Духонин, один из свидетелей этих событий, позже писал: «Ни в одной траншее огня развести нельзя, одежда всех офицеров и солдат изображает… сплошную ледяную кору… Ружья покрыты сплошной ледяной корой, и солдаты с чрезвычайными усилиями поддерживают в хорошо смазанных маслом ружьях исправное действие затвора и выбрасывателя, постоянно приводя их в движение окоченевшими пальцами». Неудивительно, что санитарные потери русских войск, находившихся на Шипке, превышали боевые!!!
В это время генерал Ф. Ф. Радецкий, который командовал этими войсками, также оказался не на должной высоте. Б. А. Костин пишет: «Храбрый и добродушный генерал имел губительное пристрастие к картам, а положением солдат интересовался мало. Занятый с утра до вечера игрой в винт, он, находясь всего в пяти километрах от переднего края обороны, не мог выбрать время для посещения землянок и траншей, в которых гибли от мороза, по его образному выражению, «святые серые скотинки». В своих донесениях он рапортовал начальству о полном благоденствии вверенного ему войска. Стала знаменитой его фраза: «На Шипке все спокойно». «Спокойно» без выстрелов и разрывов снарядов русские войска на Шипке потеряли около одиннадцать тысяч человек больными и обмороженными. Только в одной 24-й дивизии погибли шесть тысяч человек…» Оборона Шипкинского перевала русскими войсками вошла в историю, как «шипкинское сидение».
В то же время был план перехода через Балканы с тем, чтобы выйти в тыл турецкой армии и тем самым облегчить положение защитников Шипкинского перевала. Впервые об этом заговорил все тот же генерал Ф. Ф. Радецкий еще в сентябре 1877 года, но тогда главнокомандующий посчитал такие действия несвоевременными. К нему вернулись несколько позже, но уже под воздействием определенных факторов.
А. А. Керсновский писал: «Освободившиеся под Плевной 130 000 русских позволяли нанести Турции решительный удар. При одушевлении, охватившем всю армию, не могло быть и речи о приостановке кампании до весны. Кроме того, оставлять в горах всю зиму войска Гурко (у Этрополя) и Радецкого (у Шипки), значило бы погубить большую их часть от стужи и болезней. Сойти с гор назад было нельзя: весною пришлось бы их снова брать. Оставалось, таким образом, сойти с них вперед. Осторожный Радецкий выразил было сомнение в возможности форсирования Балкан теперь же, зимою, но Гурко настоял на скорейшем окончании стоянки в горах. Наконец, нельзя было оставить сербов и подвергнуть их риску отдельного поражения. Все эти соображения и побудили великого князя Николая Николаевича отдать немедленно после падения Плевны распоряжение о безотлагательном переходе через Балканы».