Ваня с тяжелым сердцем наклонился, чтоб поднять мертвое тело — в этот момент порыв ветра приподнял белый подол ночной рубахи, и мальчик с ужасом увидел, что ноги у нее — лошадиные, даже подковы есть… Поняв, что Ваня всё равно уже заметил ее изъян, Секретарша нарочито задрала подол и подняла ногу, чтоб раздавить жаворонка, мальчик выхватил его из‑под самого копыта.
Тут синий клубок, всё это время остававшийся на месте, дернулся, проскользнул между копытами Секретарши, покатился мимо стола, мимо полок с делами… Переплут, первым заметивший движение клубочка, помчался за ним, лешак бросился за крылатым псом, а Ваня — замыкающим. Но Секретарша с воплем: «Не спеши–ите!» — зацокала следом…
Мальчик вскрикнул и полетел вперед, задев локтем полку: папки с делами посыпались — и преградили Секретарше дорогу, а он вдруг оказался в кромешной тьме.
— Ва–аня–а! — услышал мальчик голос Степаниды Дымовой, и только собрался заорать: «Я здесь», — как хвост Шеши залепил ему рот. Змееныш зашипел:
— Это же она зовет тебя… Если отзовешься — всё!.. Ее ни звать нельзя, ни откликаться на ее зов нельзя. Скажи спасибо: спас тебя, а то бы поминай как звали…
Когда Шеша соизволил вытащить свой хвост из Ваниного рта, он смог поблагодарить своего спасителя.
Ваня положил жаворонка в карман и пошел куда‑то, выставив руки вперед: боялся опять папки свалить — и упасть али упереться в медные стены, но никаких препятствий, никаких преград не было. Что это значит? Неужто они выбрались из Лабиринта?! Но ведь до заката еще далеко — не могла же ночь наступить так скоро!
Он стал окликать Березая с Переплутом — и те отозвались из какой‑то неведомой дали. Змееныш заворчал, дескать, где теперь мой клубочек — ничего не разглядишь в темнотище‑то…
— И как я дорогу домой найду? — нудил Шеша. — Связался с тобой…
— Чем ныть, лучше бы посветил огоньком‑то, — миролюбиво сказал Ваня. Змееныш выдохнул пламя — и осветилось пространство впереди. Где‑то вдали мелькнул и погас огонек — небось, Переплут подсвечивает дорогу. Ваня надеялся, что Березай не отстанет от крылатого пса — так и вышло: скоро они оба появились в свете огненного Переплутова дыханья. Синий клубок лешачонок крепко сжимал в руке. Шеша намекнул, что надо бы поосторожнее с чужими‑то вещами, но лешак намека не понял — и отдал клубок Ване.
Мальчик бросил проводника, сжимая в руке конец нити, — и тот покатился вперед. Скоро стало светлее, — они увидели совершенно круглую дыру: и клубок метил туда же…
Ваня полез в отверстие за клубком — и оказался в очередной медной комнате без крыши и потолка: солнце светило здесь вовсю! Ослепленный светом, мальчик не сразу разглядел, что…
Зал был овальным, медный пол поднимался к центру, и здесь, на возвышении, стояли качели. К столбам с поперечиной крепились золотые цепи, на четырех цепях и висели хрустальные качели… нет, это было корыто… Или… гроб?!
С упавшим сердцем Ваня устремился туда, еще издали уловив отвратительный запах. А то, что он увидел, ошеломило его. В хрустальном гробу, полном гноя, блевотины, какой‑то слизи, лежала…
Кто это?! Это не Стеша и не Златыгорка! А кто тогда? Какое‑то страшилище с еловой кожей, плавающее в гноище: только черное лицо снаружи. Ваня задержал дыхание, стараясь не вдыхать вонь. Не заметил, как подошли остальные. Шеша пропищал:
— Фу–у–у! Хоть бы кто мне нос зажал! — и с Ваниных плеч с опаской поглядывая на чудо–юдо, продолжил: — Надо убираться отсюда — вдруг оно оживет?!
Переплут, поставив передние лапы на край гроба, заглянул внутрь и проговорил:
— Подумаешь… Не такое уж оно страшное… Некоторым бы не мешало на себя оглянуться!
Но все были единодушны — надо уходить, зловоние стояло такое, что больше пяти минут тут просто не выдержишь (уж насколько крылатые Змеи были душными, но по сравнению с запахом страшилища во гробе они пахли, как весенние ландыши!).
Ваня подхватил клубок, почему‑то не желавший катиться дальше, и пошел, а после побежал по медному полу вниз. Мальчик обернулся: все, кроме лешачонка, устремились за ним.
Березай же, склонившись над хрустальным гробом, что‑то разглядывал и… вдруг заорал:
— Ваня! Сюда! Ваня, это моя Стеша!
Мальчик бросился обратно: лешак высвободил из мерзкой жижи прядь рыжих волос…
Дальнейшее как‑то смешалось в Ваниной голове… Вместе с Березаем они вытащили тело Степаниды Дымовой из ужасной усыпальницы и отнесли подальше от наполненного гноем хрустального гроба.
Всё тело девочки было затянуто еловой корой — даже закрытые веки, даже губы… Но, тем не менее, она была жива — приложив ухо к черной груди, Ваня слышал глухое биение сердца. А он хотел уйти… Если бы не Березай… Мальчик достал из ножен кинжал, по лезвию которого вились утконосые змейки, и замахнулся…
— Правильно, чем такой жить — лучше умереть, — согласился Шеша, а увидав змеек, завопил: — О, там мой портрет! — Но Ваня, не слушая змееныша и не отвечая ему, разрезал панцирь, сковывавший тело девочки — со лба до пальцев ног, от шеи — и до пяток. Еловая кожа плохо отходила, но тут свою роль сыграл лешак, наголодавшийся в медном Лабиринте: он принялся отгрызать отделявшуюся от тела кору — и наворачивать за обе щеки, и дело пошло! Начали с ног… Платье, сшитое Василисой Гордеевной, пришлось изрезать в куски, да и истлело оно, — так что девочка на глазах обнажалась. Но делать было нечего! На шее десантницы обнаружилось чудесное ожерелье — откуда оно у нее?
К лицу приступили в последнюю очередь — Ваня осторожно содрал корку. И — вот оно ее лицо! Неужели! «Щекотно», — просипел кто‑то, Ваня не мог поверить, что это Стеша…
— А она очень даже ничего! — сказал Шеша, приподнявшись на хвосте. — Мне нравится! Если умыть, да одеть, да причесать — просто царевна!
Десантница с трудом разлепила веки и произнесла пароль:
— Ах, как долго я спала!
Шеша тут же дал отзыв:
— Если б не мы, спать бы тебе до скончания веков!
Девочка приподнялась и села, повела перед лицом рукой, — видать, все они плавали в тумане, — и воскликнула:
— Ой, Ванька, дурак! Это ты меня щекотал! Березаюшка! Дай я тебя расцелую! — лешачонок с готовностью подставил щеку и, радостно улыбаясь, сказал:
— Голышка!
Стеша вскрикнула, но лешак уже стащил с себя алый плащ с первомайским капюшоном — и Ваня набросил его на девочку. Но одним плащом тут было явно не обойтись, да и искупаться ей не мешает — пованивало от десантницы так, что даже Шеша всё еще воротил свой утиный нос.
Пришлось опять прибегнуть к помощи синего клубочка: первым делом мальчик вытащил пару ведер воды, умыкнув их в Архангельской области у какой‑то женщины с коромыслом, потом перенесся в Париж, где нащупал модный магазин, но долго выбирать не приходилось, схватил первое, что попалось под руку. Степанида Дымова во все глаза глядела на чудо с клубочком. Когда же Ваня положил к ее ногам цветочное мыло, маленькое черное платье, ботинки на толстых каблуках, кружевное исподнее и французские духи, — девочка чуть опять не упала, вскрикивая: