Пробившись через плотную толпу у бара, мы прошли во второй зал. На уши давила пульсирующая песня Боба Марли в «металлической» аранжировке, ноздри щекотал божественный аромат жареной курицы с карри.
Синди и Юки нас уже ждали. Лоррейн пододвинула стул для Клэр, бросила на стол ламинированные меню, которые мы знали наизусть, и приняла заказ на графин вина и минеральную воду для Клэр.
Синди возбужденно повторяла:
— Юки, скажи, скажи им!
И Юки с неохотой поделилась новостями.
— Да ничего особенного… Ну ладно, у меня было свидание с Джейсоном Твилли.
— И на свидании ты тщательно следила за языком, — строгим тоном подхватила Синди. — Он же репортер!
— Мы вообще не говорили о процессе, — засмеялась Юки. — Мы ужинали. Очень хороший ужин и без всяких поцелуев, так что не распаляйтесь, девочки.
— Прикольно было?.. А когда следующее свидание?
— Ну, если он пригласит, я пойду.
— Господи, первое свидание за сколько, за год? А ты такая спокойная, невозмутимая…
— Не за год, — поправила меня Юки, — а за шестнадцать месяцев, но это пустяки. За что пьем?
— За Руби Роуз! — Клэр подняла бокал с минералкой.
— За кого? — в один голос переспросили мы.
— За Руби Роуз. — Клэр нежно похлопала себя по животу. — Это мы с Эдмундом дочку так решили назвать.
Когда я приехала к себе, солнце уже касалось горизонта, заливая оранжевым светом капот патрульной машины, припаркованной у моего дома.
Я нагнулась к открытому окну:
— Здрасте. Что случилось?
— Пара минут есть?
— Ну, пара есть.
Рич открыл дверцу, выставил по одной на асфальт свои длинные ноги и пошел к моему крыльцу, где и уселся. Я присела рядом. Мне не понравилось выражение лица напарника, когда он открыл пачку сигарет и предложил мне угоститься.
— Ты же не куришь, — удивилась я.
— Ненадолго вспомнил старую привычку.
Я сама бросала курить раз или два, и сразу ощутила тягу вожделенного ритуала, когда вспыхнула спичка, заалел кончик сигареты и Рич выдохнул длинную серую струю в вечернее небо.
— Келли Малоун каждый день звонит, и я отвечаю — пока ничего. Сегодня пришлось сказать ей о Мичемах.
Я сочувственно промычала что-то.
— Говорит, потеряла сон, все думает, как погибли ее родители. Плачет все время.
Рич закашлялся и махнул рукой, не в силах продолжать. Я понимала, каким беспомощным он себя чувствует. Смерть Малоунов стала очередным эпизодом серии убийств, а у нас не было вообще ничего.
— В чем-нибудь он проколется, Ричи. Рано или поздно они всегда делают ошибки. Расследование ведем не мы одни. Клэр, Ханни…
— Тебе нравится Ханни?
— Конечно. А тебе что, нет?
Конклин пожал плечами.
— Почему он знает так много и одновременно так мало?
— Он, как и мы, тоже бродит по колено в грязи и пытается отыскать смысл в бессмыслице.
— Хорошо сказано — по колено в грязи. Мы тут в грязи барахтаемся, а убийца смеется. Зато я умный, банальные латинизмы перевожу, лишний козырь…
Я засмеялась вместе с Ричем, который шутками вытаскивал себя из депрессии, как Мюнхгаузен за волосы из болота, и увидела медленно ехавший черный седан. Водитель явно искал свободное место. Это был Джо.
— Рич, оставайся, я вас познакомлю. Джо о тебе немало наслышан.
— Ох, давай не сегодня, Линдс. — Рич встал и растер окурок по асфальту. — В другой раз. Все, до утра.
Седан остановился. Машина Ричи выехала на дорогу, и Джо занял освободившееся место.
— Ты ею вообще пользуешься? — Джо указал на плиту.
— Конечно.
— Да? А это что? — Он вынул из духовки кусок упаковки из пенополистирола и руководство пользователя.
— Но конфорки-то я включаю, — не уступала я.
Джо, посмеиваясь, покачал головой, спросил, смогу ли я открыть вино, и начал крошить салат. Я ответила, что, пожалуй, справлюсь, откупорила шардоне, потом мелко нарвала салат ромен в красивую миску дутого стекла, которую подставил Джо, и порезала помидор. Я дотянулась через Джо до оливкового масла и специй, попутно похлопав его по упругому заду, уселась на табурет у кухонного стола и сбросила туфли.
Попивая вино под негромко звучавшие песни Фила Коллинза, я слушала Джо, говорившего о трех заказчиках, которых он нашел для своей консалтинговой фирмы по оценке готовности к чрезвычайным ситуациям, и о близящейся встрече с губернатором. Джо просто сиял, а я радовалась, что свою просторную современную квартиру он использует как офис, а живет у меня.
А квартира у меня, должна сказать, не рядовая: четыре тесные, но уютные комнаты на третьем этаже викторианского таунхауса, да еще в гостиной на западной стене балкон с видом на кусочек залива, который постепенно становится нашим кусочком залива.
Я наполнила бокал Джо, наблюдая, как он фарширует крабовым мясом две тилапии и ставит сковородку в духовку. Вымыв руки, мой красавец мужчина повернулся ко мне:
— Рыба будет готова минут через сорок пять. Хочешь выйти посмотреть на закат?
— Не особенно.
Поставив бокал, я зацепила ногой Джо за талию и притянула к себе, заговорщически улыбнувшись при виде того, как мое предложение более интересно провести время вызвало ответный огонек в его голубых глазах. Он прижал меня к себе, подхватил под ягодицы, поднял и понес по коридору, театрально ворча:
— Блонди, ну ты и весишь!
Я засмеялась и прикусила его ухо.
— Стареешь. Раньше тридцать фунтов для тебя были не тяжесть.
— Вот я и говорю — легкая как перышко.
Он мягко бросил меня на кровать, забрался на постель, взял мое лицо своими большими ладонями и поцеловал так, что я застонала и обняла его за шею. Джо совершил почти невозможное: стянул рубашку, одновременно целуя меня, стащил с меня брюки и дотянулся ногой до двери, захлопнув ее, чтобы не делать Марту свидетельницей наших интимных моментов.
— Ты просто классный, — засмеялась я.
— Ты еще ничего не видела, куколка, — заурчал мой любимый.
Вскоре мы лежали обнаженные, разгоряченные, влажные, переплетя руки и ноги. Но когда мы, тяжело дыша, вместе поднимались к вершине экстаза, у меня из головы не шел образ другого мужчины.
Я всячески его прогоняла, потому что сейчас он был лишним.
Этот мужчина был Ричи.
Джейсон Твилли сидел в первом ряду зала суда номер 2С, прямо за бесплотной Джуни Мун, и делал пометки в блокноте. На вопросы Юки Кастеллано отвечал Коннор Хьюм Кэмпион. Твилли отметил, как сильно сдал бывший губернатор после исчезновения сына — осунулся и сгорбился, словно смерть Майкла убивала и его.