– Любому, кто обвинит меня в попытке уклониться от выполнения приказа, понадобятся меч и недюжинный навык владения им, трибун! Я десять лет провоевал на германской границе, порукой чему мои шрамы!
Ленат зарделся и уставился в пол, даже на секунду не вынеся испепеляющий взгляд своего временного начальника. Его собственный примипил ухмыльнулся, и Марк с неприязнью посмотрел на этого центуриона.
– Прошу… э-э… прощения, трибун Скавр… Я никоим образом не намекал ни на твой послужной список, ни на… э-э… готовность исполнить воинский долг…
Скавр отмахнулся от извинений, сам несколько устыдившись, что отчитал равного по званию в присутствии подчиненных.
– Забудем, коллега. Я понимаю твои чувства и даже согласен с ними. Мы действительно не можем тратить время на жалкую кучку из полутысячи местных оборванцев, когда у нас есть приказ освободить столицу дружественного племени. Вместе с тем, однако, я не могу так просто пройти мимо, бросив жителей Алауны на произвол судьбы. Да и оставлять пять сотен вооруженных сельговов в тылу… Центурион Корв! Ты видел тот форт, поэтому ответь: есть ли надежда его взять без долгой осады?
Марк покачал головой.
– Трибун, без осадных машин легиона не получится пробить брешь в каменной кладке. Если их дружина решит закрепиться и встать в оборону, мы потратим несколько недель, чтобы наконец взять штурмом стены, к тому же нам всем известно, что сельговы дерутся, как загнанные в угол крысы. Но вот какое дело… Пока я сюда возвращался, в голову пришла одна мысль, которая никак не дает мне покоя. Что, если все гораздо проще, чем нам представляется?..
Где-то через час, когда были согласованы последние детали плана на завтра, Скавр устало приказал офицерам возвращаться к своим когортам. Как он и предполагал, Ленат не шелохнулся и, нацепив покаянную маску, явно дожидался, чтобы все ушли. Предвосхищая очередной поток извинений, Скавр вскинул ладонь:
– Нет-нет, коллега, это я должен просить прощения. Я поторопился, да еще наговорил лишнего в присутствии других офицеров… Нехорошо получилось, реагировать следовало по-другому. Я понимаю, что ты не хотел сказать ничего дурного… хотя, впрочем, и стоило подобрать выражения подипломатичнее.
Ленат угрюмо кивнул.
– Я и сам знаю, что сказал не то и не так, трибун Скавр, так что искренне прошу меня простить. Ты имел все основания рассердиться. Я чуть ли не в глаза назвал тебя трусом. Понимаешь, воспитание в семье влиятельного и бесцеремонного политика не очень-то прививает дипломатические навыки…
Скавр положил ладонь на плечо молодого трибуна.
– Откровенность оценил. Что ж, предлагаю забыть инцидент. Нашим людям нужны командиры, а не склочные бабы, тем более что впереди серьезные испытания…
Солнце давно закатилось, и костры дозорных ярко горели по всем углам крепостной стены. Полдюжины ратников без лишнего шума проскользнули сквозь ворота, выходившие на север, в противоположную от лагеря латинян сторону. Их лица были черны от щедрых мазков грязи, мечи висели за спиной, чтобы не только оставить руки свободными, но и чтобы оружие не цеплялось за ветки деревьев или скалы, звоном выдавая присутствие человека в самый неподходящий момент. Двигаясь медленно и скрытно, они прокрались вдоль стены до юго-западного угла, замерли на минуту, ориентируясь по алмазным искрам в ночном куполе, и размашистым бегом подались к ближайшему из трех массивных холмов, что возвышались над римским форпостом.
Кальг бежал с ними, вдыхая холодный ночной воздух с наслаждением человека, который лишь сутки назад стоял на пороге смерти. Друст – пусть и с некоторой неохотой – все же внял его предложению, осознав, насколько тот может оказаться ценным, раз уж местные горы были сельговам родной землей.
– На ближайшем к этим стенам холме в свое время стояла столица нашего племени, Друст, и здешнюю местность я знаю, как свои пять пальцев. Доверь мне командование группой, я проведу ее к латинянскому лагерю с тыла, где кавалеристы будут считать себя в полнейшей безопасности. Я как никто подхожу для этой задачи, для захвата языка: без меня ты потеряешь полдюжины людей и все равно ничего не добьешься.
Лазутчики ровным бегом пересекли открытое пространство между сожженной крепостью и древним, давно покинутым поселением на холме, пребывая начеку на случай римского патруля или какого-либо признака, что из охотников они сами превратились в дичь. Впрочем, до самого северного из трех холмов удалось добраться без приключений. Здесь Кальг вышел вперед, ведя группу вдоль гнилого тына, чья тень, отбрасываемая луной, оказалась очень кстати. К востоку как раз лежал лагерь петрианской алы, разбитый нынешним вечером. Отсюда, с возвышенности, отлично просматривались костры, которые латиняне развели на земляной обваловке, и Кальг вскинул руку, чтобы шепотом пояснить, с какого именно фланга он предлагает подкрасться ближе.
– Смотрите, с севера каждый часовой патрулирует участок длиной едва ли в полусотню шагов. Там нам точно перережут глотки, накинутся целой сворой. Зато с юга…
Вениконы как один уставились в направлении, куда показывала его вытянутая рука. И действительно, с этого фланга лагерь охранялся не столь тщательно, лишь изредка можно было разглядеть одинокие фигурки часовых.
– Зайдем со стороны самой длинной тени, устроим там засаду и подкинем кое-какую наживку. Я их знаю, этих субчиков, отлично понимаю, как у них мозги работают, так что сегодня ночью мы в полной тишине разживемся жадным, но разговорчивым «языком». За мной…
Декурион Кир стоял среди тех, кто внимал трибуну Лицинию. Командир Петрианы обращался к офицерам на залитом светом факелов пятачке перед своей палаткой:
– Похоже, пришло время взглянуть фактам в глаза. Не без помощи злокозненного Кальга вениконы исхитрились-таки выскочить из западни, что мы для них уготовили, и теперь сидят себе за каменными стенами, которые некогда оберегали покой нашего форпоста. Судя по всему, еды и воды им хватит надолго. Им под силу отстоять Три Вершины против армии, которая превосходит нас по численности в разы. Итак, мы можем либо окопаться здесь, не давая врагам выйти из форта, пока нужда не погонит их дальше на север, либо махнуть на вениконов рукой и уйти на юг, чтобы воссоединиться с главными силами для подавления бригантского мятежа. Полагаю, что второй вариант гораздо предпочтительней. В самом деле, не сидеть же нам тут, поджидая невесть чего? – Он оглядел обступившую его группу из пары десятков центурионов и развел руки в стороны, показывая, что готов выслушать предложения. – Кто-нибудь хочет высказаться, пока я не принял окончательного решения?
Один из самых своевольных тут же взял слово, едва позволив трибуну договорить:
– Эти скоты немало положили наших, так что я считаю, надо стоять здесь до упора, пока они сами от голода не приползут на коленках, вымаливая быструю смерть!
Кое-кто из офицеров согласно кивнул, хотя Лициний видел и другие лица, поболе числом, у кого на челе прорезались озабоченные морщины. Он обратился к самому уважаемому, прося его тоже сказать свое слово: