Дружина молча и стремительно шла на восток под светлеющим небосводом; о ее присутствии говорил лишь лязг оружия. В голове орды находился сам царь-воевода с двумя десятками телохранителей. Мили через три из кустов, что росли вдоль тракта на Динпаладир, им навстречу поднялись разведчики, которых Друст выслал прошлой ночью. Воевода вскинул руку, останавливая воинов, и те принялись переводить дух, выбрасывая клубы пара в стылый утренний воздух. Друст вышел вперед.
– Что, только трое?
– Владыка, один из моих людей пробрался к ним за земляной вал, но так и не вернулся. Пропал без звука и следа. Мы полагаем, что его все-таки заметили и убили. А может, и полонили…
Друст раздраженно кивнул, пытаясь утешиться мыслью, что латиняне все равно не узнали ничего для себя нового.
– Ладно, рассказывай, что удалось выяснить.
– Лагерь латинян мы обнаружили благодаря зажженным сторожевым кострам и пробыли рядом вплоть до рассвета, чтобы получше разобраться, что они нам заготовили. На ночлег они расположились на краю леса, устроив засеки. Деревья валили вершинами наружу, а вот участок между палатками и земляным валом расчистили от всей поросли, оставили его голым.
Друст нахмурился, частью оттого, что в груди до сих пор болело после бега.
– Допустим, они настороже, но в этом нет ничего нового. Ладно. Дорогу туда не забыл?
Лазутчик обернулся, показывая направление пальцем с траурной каймой под ногтем.
– Через тысячу шагов по правую руку поляна. Латиняне обустроились в дальнем конце. От опушки до их земляного вала все повырублено.
Друст кивнул, лихорадочно обдумывая план действий.
– Какой он высоты, этот вал?
Лазутчик поднял ладонь до уровня паха.
– Примерно вот досюда, владыка. Бегущий человек может запросто перепрыгнуть. Но это когда его не ждет пехота с копьями…
– Ты прямо мои мысли читаешь. Так были там солдаты или нет?
– Нет, владыка. Ни одного щита за валом мы не заметили.
– Отлично. Ладно, держись рядом и дай мне знать, когда до поляны останется сотня шагов. Оттуда мы двинемся тихонько, а бежать начнем лишь в самый последний момент.
Дружина шла дальше, сохраняя полное молчание. Когда до рубежа намеченной атаки осталось едва ли полсотни шагов, лазутчик замер и, придержав воеводу за локоть, показал на горстку людей, что вдруг вышли перед ними из тумана, неся по паре кожаных ведер. Старший из них явно попал под чью-то тяжелую руку, причем совсем недавно, потому что держал себя осторожно, как человек, испытывающий сильную боль. Один миг римляне и варвары таращились друг на друга, растерявшись от неожиданности. Первыми в себя пришли солдаты: побросав ведра, они кинулись наутек, вопя во весь голос.
«Поздно спохватились, голубчики», – злорадно подумал Друст и прыгнул вперед, выкрикивая команду, которая спускала его ратников с цепи:
– Бей их!
Телохранители держались рядом, а вот самые быстроногие воины опередили своего воеводу на добрую дюжину шагов, преследуя улепетывающих солдат. Выскочив на поляну, вениконы помчались по легкому уклону на римский лагерь, горланя боевой клич. Отсюда Друст уже мог видеть ряды палаток, дымок от множества костров, где, надо полагать, что-то варилось. Завидев варваров, часовые, что прохаживались с внешней стороны обваловки, кинулись под иллюзорную защиту своего укрепления. Тем временем волна варваров настигла самого медлительного из водоносов, и солдат повалился наземь с дротиком в шее. Его захлебнувшийся крик словно кнутом стегнул, добавляя прыти остальным.
Римляне в отчаянном броске достигли вала и толпой втиснулись в единственный оставленный проход. Один из них поскользнулся на перемазанной глиной траве и шлепнулся ничком. Его вмиг проткнули мечами и растоптали. Меж тем передняя цепь варваров с легкостью перемахнула обваловку по обеим сторонам от прохода, и лагерь начала захлестывать людская лавина.
Достигнув прохода, Друст сбросил темп, приглядываясь и подмечая детали. Отчего-то не видно ноголома – рва, который римляне всегда оставляют перед земляным валом. Подталкиваемый людской массой, воевода взобрался на обваловку и замер, рассматривая аккуратные ряды палаток. По обе руки от него в лагерь ежесекундно затекали десятки воинов, но сам он не торопился спускаться внутрь.
– Ах ты… Ну, гады хитрозадые…
Вон они, на той стороне, у дальнего вала. Целая стенка из круглых щитов поперек всего лагеря. Что костры, что часовые, что водоносы – все это было явно подстроено, римляне-де ничего не подозревают, бери их голыми руками… В голове мелькнула мысль, что еще неизвестно, какую новую ловушку им уготовили, но Друст все равно выбросил руку вперед и проревел единственную команду, которая могла сейчас сработать:
– Убейте всех!
– Клюнули и заглотили, даже не поперхнулись.
Троица трибунов лежала в густой траве под деревьями, следя с небольшого холма за пустым лагерем, на тщательное обустройство которого вчера ушло так много сил. Пока центурии первой линии обеих тунгрийских когорт вовсю орудовали топорами, устраивая непроходимые засеки по бокам, чтобы подход к тыльной обваловке был возможен лишь по фронту, остальные солдаты вместе с посадским людом готовили нечто особенное для лавины ничего не подозревающих ратников.
Лициний кивнул в ответ на замечание коллеги.
– Еще чуть-чуть. Пусть увязнут, а там уж мы себя проявим.
Варвары захлестнули внешнюю обваловку лагеря и ринулись по проходам между палатками к тыльному рубежу обороны – земляной стене высотой метра в полтора, ощетинившейся лесом заостренных кольев, которые так и целились в глотки зазевавшихся ратников.
– Наконец-то. Что за сладостные звуки…
Поверх боевого клича взметнулись пронзительные ноты агонии, которые смешались с воплями разочарования, когда воины обнаружили, что их ждут новые – и куда более изощренные – римские укрепления.
Поначалу, когда Лициний только-только изложил свой замысел, Скавр даже поморщился.
– «Лилии»? Не слишком ли старомодно?
Его коллега мрачно усмехнулся и выставил напоказ кол, обожженный с одного торца.
– Классика никогда не стареет.
Скавр опробовал острие на подушечке большого пальца и, одобрительно кивнув, передал кол Ленату.
– Согласен. Уж если эти палки устроили божественного Юлия в эпоху покорения галлов, то для местных животных они тем более сгодятся.
Наконец, когда визг негодования и боли достиг ожидаемого уровня, Скавр переглянулся с Лицинием, и тот, обернувшись, громко скомандовал лежавшим позади них центурионам:
– Пора! Покажем татуированной сволочи, как доводить римлян до белого каления!
Старшие командиры вскочили на ноги, и лесок за их спинами внезапно ожил от лязга оружия и криков, которыми сотники поднимали людей. Три когорты, доселе молчаливо таившиеся под кронами, словно выросли из земли, полностью готовые к битве.