Папа по настоянию мамы написал Эмме письмо с деликатнейшим вопросом, нет ли у нее в запасе еще одного дома, вдалеке не только от церкви, но и от петухов, индюков и йогов. Эмма ответила незамедлительно – да, есть, безусловно, буквально на соседней улице, но не один, а два маленьких.
– Напиши, что мы переезжаем незамедлительно! – обрадовалась мама. – Буду жить одна! Ура!
Папа буркнул, что маме в любом случае придется жить с ним, поскольку он – муж, места в маленьком доме на всех не хватит, и это совершенно неудобно. Мама его не слушала. Она выскочила на террасу и по-русски рассказала соседским детям, что с ними сделает, если они немедленно не прекратят вопить и терзать качели. Дети понимали маму без переводчика.
На сей раз мы переезжали все вместе. Чтобы снова не паковать чемоданы, мама с тетей Наташей переносили вещи на руках – сколько поместится в охапке. Дядя Боря с папой и со мной отвечали за перенос книг, игрушек, пустых сумок и всего остального.
– А это что? – Мама столкнулась с тетей Наташей на дорожке. Та в тазике переносила продукты.
– Хороший нож, нормальная терка, тарелка для Симы, но она еще из предыдущего дома. – Тетя Наташа поставила тазик и показывала маме то, что плохо лежало в двух домах: – А вот это – хорошая гладильная доска, тут прищепки, не оставлять же. Еще я взяла плед – очень удобный, большой. И думаю, нужно забрать овощечистку.
Мама махнула рукой, решив не спорить. Мне кажется, тетя Наташа обошла все два дома, собирая самые хорошие и нужные вещи. Но когда мама увидела дядю Борю, который решил перетащить в новый дом телевизор, она не выдержала.
– Нет, это мы не возьмем, – заявила мама.
– Тот меньше, – попытался уговорить ее дядя Боря.
– Нет. Перед людьми неудобно.
А то, что тетя Наташа забрала самые острые ножи, поживилась сковородками и прихватила кастрюлю на всякий случай – это перед людьми удобно!
Мы переехали. Было решено, что папа с мамой будут жить в одном домике. А мы в другом. Я уже привык таскать за собой раскладушку, так что мне было все равно. Сима с первого дня спала с тетей Наташей, так что ей тоже было все равно. Дядя Боря устроился на диванчике в гостиной. Готовить и есть было решено в мамином и папином домике, что противоречило всякой логике, поскольку нас было больше. Но мама сказала, что наконец-то будет готовить спокойно.
Когда мы перетащили все вещи и разложили их по местам, когда мама уже наслаждалась одиночеством, поскольку папа решил только ночевать с мамой, а все время проводить в нашем доме, чтобы играть со мной и Симой, когда мама сказала, что сбылась ее мечта, на пороге появилась Финита.
– Три дэйз финита? – спросила домработница, как будто речь шла о конце света через три дня.
– Ноу, – отрезала мама.
Домработница не знала, что и думать. Ее было жалко. Она, наверное, ожидала увидеть совсем других гостей, а снова наткнулась на нас. Финита чуть не плакала. Она даже закрыла дверь и снова ее открыла, ожидая, наверное, что мы испаримся. И повторила этот трюк трижды. Но мы не исчезали.
Мама тоже не ожидала увидеть Финиту, поскольку втайне рассчитывала на другую домработницу. Но, видимо, Финита монополизировала бизнес и отвечала за все дома в округе.
Домработница начала причитать и быстро-быстро что-то говорить. Мы ничего не могли понять.
– Она говорит, что теперь не может понять свой график. Она должна была убирать здесь сегодня, но если мы только заселились, то она придет через три дня. Еще она спрашивает, не переедем ли мы назад и менять ли ей белье. Ведь если мы завтра переедем обратно, белье менять еще не положено. Не могу. Какая же бестолковая! Ну что здесь непонятного? Обычная ситуация! – перевела нам мама содержание причитаний домработницы.
Но Финита продолжала возмущаться. Я разобрал только «капут», «агиос (святой) Спиридон» и «маньяна».
Как и следовало ожидать, жить в разных домах оказалось неудобно, и мама продолжала страдать от бессонницы. До этого она заставила нас с папой перетащить тумбочки из дома в дом, поменяться подушками и мебелью, которая стояла на террасе. Часть продуктов осталась в нашем доме, и маме с утра приходилось бегать туда-сюда, чтобы приготовить яичницу. Папа сидел у нас в кресле и отказывался идти в свой дом. Таким образом, в доме, который был рассчитан на двоих, жили пятеро. А мама возмущалась, почему ее все бросили, и теперь она страдает не от шума, а от одиночества. На нее потолок, видишь ли, давит. До этого ничего не давило. А тут вдруг задавило.
А еще они поругались. Папа, пользуясь тем, что мы жили в другом помещении, выставлял кондиционер в «своем» доме на 18 градусов. Ему очень нравилась именно такая температура. Мама ворвалась к нам, забрала плед, который тетя Наташа «ныкнула» из прежнего дома, и убежала назад. Чтобы согреться, мама выходила в пледе на улицу, где стойко держалась температура плюс тридцать, и отогревалась. Потом ныряла назад, в дом. Папа отказывался делать температуру выше, поскольку до этого мама шантажировала его нами, детьми, которые непременно должны заболеть, а сейчас было некем. И папа наслаждался прохладой, а мама стояла на веранде в теплом кардигане тети Наташи (который та брала всегда и везде, даже я его помню с ее прошлого приезда), шерстяных носках дяди Бори (тетя Наташа считала, что без шерстяных носков дядя Боря не проживет) и пледе и не могла согреться. Папа же строго следил за тем, чтобы температура в доме не поднималась ни на градус.
– Мне в холоде лучше работается, – говорил он.
– Ты же в отпуске! – возмущалась мама и пыталась найти компромисс.
– Дверь! – кричал папа, стоило маме тайком приоткрыть входную дверь, чтобы впустить теплый воздух с улицы.
Мама закрывала дверь и открывала раскаленные солнцем ставни окон, устраивая сквозняк.
– Дверь! – снова кричал папа, поскольку от сквозняка входная дверь хлопала так, что даже йоги на своей поляне вздрагивали.
Вот и они от нас начали шарахаться. Что уж говорить о Фините и Алексисе. Финита никак не могла понять, сколько времени мы проживем здесь. А Алексис не знал, куда ему доставлять рыбу. Буквально сегодня он привез рыбу и не смог зайти в наш старый дом – дверь оказалась закрыта. Алексис спешил по остальным заказам, но смог доехать только до перекрестка. Там уже стояла мама, естественно, в ночной рубашке, растрепанная, в папиных шлепках и с Симиной сумкой с жирафиком, в которую она сунула деньги. Мама остановила не только Алексиса, но и еще две машины. И рыбаку пришлось оправдываться, как школьнику за свое поведение. Неужели он не мог спросить у соседей, куда мы переехали? Да ведь все знают! И как он вообще посмел оставить маму – мать семейства – без рыбы! Да! Как он не подумал о детях, которым нужна рыба на обед, иначе они не получат кальций, витамины и здоровое питание? Алексис клятвенно пообещал маме искать ее по всей деревне, пока не найдет. Так мы прожили два дня.
Папа по собственной инициативе написал письмо Эмме, где уже безо всяких реверансов сообщал, что так жить дальше нельзя – наша мама совсем сошла с ума. И он просит, умоляет Эмму о помощи. Вернуть нас в прошлый дом, к йогам, петухам, индюкам. Папа клялся, что больше не потревожит хозяйку ни по какому поводу. Ни за что. Даже если дом рухнет. И это будет последний наш переезд, чего бы это ему ни стоило.