Но в этот вечер я кое-что поняла про Иру. Я на себе прочувствовала притягательность Вадима, его магнетизм, все то, что держало в напряжении мою сестру все эти годы. Он имел власть над людьми, и о природе ее можно только догадываться. Захотел и взял – вот его жизненная позиция. И эта его уверенность, сногсшибательное обаяние, детская улыбка в сочетании с мощными, хлещущими через край и требовавшими удовлетворения инстинктами, превращали тех, кто находился рядом с ним, в его рабов, в жертв.
– Я не отдам тебе Иру, – прошептала я, включая чайник. – Не отдам.
Я расположилась за кухонным столом, принесла бумагу и ручку и принялась писать письмо в прокуратуру. Если не я, то кто? Кто расскажет миру о том, что Вадим убил своего деда? Что он убил Китаеву? А то, что это сделал он, я уже не сомневалась. Он же не отрицал своего неприязненного отношения к Китаевой. Он убил ее из-за ненависти и отчаяния. От бессилия что-либо исправить. Быть может, в этом убийстве и не имелось для него смысла, но я очень хорошо поняла его: он захотел лишить ее жизни, и он это сделал. Это было ничем не прикрытое желание отомстить. И получить удовлетворение. Так было всегда. Захотел – получил.
Я в подробностях описала все то, что говорила мне о нем Ира. Я рассказала историю убийства старика Караваева, и когда перешла к Китаевой, в кухню вошла, держась за щеку, розовая ото сна Ира.
– Мы должны его посадить, Ира, иначе он от тебя не отвяжется, – сказала я так, как если бы продолжала прерванный с нею разговор.
– Какая муха тебя укусила? Забудь, – произнесла она, усаживаясь за стол, без всякого интереса глядя на разложенные повсюду исписанные листы бумаги. – Что это?
– Черновики моего письма прокурору. Я подумала, что если мы с тобой не сообщим о Вадиме куда надо, то он, опасаясь, что ты можешь его выдать, сделает что-нибудь и с тобой.
Понятное дело, что я в это не верила, но сказала так, желая наказать Вадима за его нелюбовь к моей сестре, за цинизм и хладнокровие, с которым он отправил на тот свет своего родного деда, за все то, что он позволял себе, оставаясь безнаказанным.
– Зоя, опомнись… Как ты можешь писать о том, что он убил деда, если ты знаешь это с моих слов?! Значит ли это, что ты в этом письме ссылаешься на меня?
– Ну да… Конечно!
– Немедленно все порви!
– Но иначе он не отстанет от тебя!
– Говорю же – забудь. Что было, то было, деда уже все равно не вернешь. Доказать, что это Вадим убил Эмму, будет проблематично. Это всего лишь наши догадки. Что у нас есть? Лишь чек из кафе Эммы, где он был. Ну приехал он туда, чтобы посмотреть на нее, чтобы понять наконец, что она за человек, как выглядит, предположить, какие отношения могли связывать его деда с Китаевой, но кто сказал, что он пошел дальше, что поехал в Панкратово и убил ее? Думаешь, он ее выслеживал? Или нанял кого-нибудь?
– Я не знаю…
– Тогда собери все эти листы и сожги, прямо здесь, вот положи в тарелку и сожги!
– Но ты же сама сказала, что Вадим догадался о том, что ты знаешь об убийстве деда, о таблетках, ты ведь видела, как он их подменил.
– Я не буду давать показания против Вадима в суде. Ты пойми, он и так обречен.
– В смысле?
– Да конченый он человек! При таком образе жизни, который он ведет, долго не живут. Ну продаст он квартиру, ту, что на ВДНХ, отправится в очередной загул, влипнет в какую-нибудь криминальную историю… Или заболеет. Это раньше я следила за его здоровьем, кормила его, заботилась о нем, у него было какое-то ощущение дома, понимаешь, а теперь он один, совсем один… Пусть иногда он тяготился моим присутствием в своей жизни, я как бы мешала ему, создавала какие-то препятствия, пыталась контролировать его, опять же, переживая за него, понимаешь? А сейчас он предоставлен сам себе, он свободен и в то же время очень одинок. Я знаю, к примеру, что ему страшно спать одному, мы ложились в постель в обнимку, понимаешь? Мы складывались в одно целое, и ему было спокойно. Он во сне держался за меня, как за спасательный круг, извини, что говорю банальности. А сейчас он, ложась спать, хватает руками одеяло, возможно, заворачивает подушку в одеяло, представляя, что обнимает меня. Но я-то была теплой, живой… Вот так я представляю себе его жизнь без меня.
– Ира, я сначала не хотела тебе говорить… Он приходил.
– Когда? Когда я спала? – Она нахмурилась.
– Да. Я не впустила его в квартиру, мы разговаривали на лестнице.
– Что ему было надо?
– Он просил меня вернуть ему тебя.
– Понятно…
– Но это не все. Понимаешь, я так разозлилась на него, что сказала ему все, что я о нем думаю. И сказала, что я знаю и про деда, и про Китаеву…
– Зоя… Зачем? – Она закрыла глаза и отвернулась от меня, словно ей было больно видеть меня. – И что? Что он тебе сказал?
– Просто я хотела, чтобы он боялся…
– Что он тебе сказал? Как отреагировал на твои слова?
– Сказал, что и дед, и Китаева на кладбище… Он считает, что Китаева просто околдовала деда какими-то своими женскими чарами, он обзывал ее самыми последними словами… Он считает, что у них была интимная связь.
– Ну конечно, он же обо всех судит по себе. Как будто между людьми может существовать исключительно половая связь. Я же, можно сказать, жила в одной квартире с его дедом, я знаю, что это был за человек. Он не такой, понимаешь? И женщины его уже не интересовали, разве что с эстетической точки зрения. Никогда не поверю, что Китаева была его любовницей, это просто бред! Я скорее поверю в то, что она была мошенницей или гипнотизершей!
– Понятно… – Я не скрывала, что разочарована решением сестры не вмешиваться в ход расследования убийства Китаевой. – Вот так всегда. Убили человека, и все, кто мог бы помочь разыскать и наказать убийцу, предпочитают оставаться в стороне. Но ведь ее же убили! Зверски!
– Нет, Зоя, Вадим в этом отношении слабак… Даже чисто физически. Заменить таблетки он еще может, но вот наброситься на человека, тем более женщину, и пырнуть ее ножом, зарезать, да к тому же еще двух женщин… Нет, Вадим на это не способен.
– Значит, нанял кого-то… – неуверенно предположила я.
– Вот это больше похоже на правду. Вадим вообще любит нанимать людей. У него на этот счет своя философия. Он считает, что есть люди, которые рождены для того, чтобы служить другим людям. К примеру, еще до встречи со мной он нанимал женщину, которая приходила к нему мыть полы. Она мыла, а он сидел и наблюдал за ней, испытывая при этом удовольствие. Он говорил, что это было завораживающее зрелище. Нет, она, конечно, не только мыла полы, но еще протирала пыль… А он наблюдал. Он тогда заметил, что это удовольствие не имеет ничего общего с сексом. Что это другое. Разумеется, этот пример ни в коем случае не доказывает, что Вадим причастен к убийству, что он нанял кого-то, чтобы убить Китаеву, но тот факт, что он ненавидел эту женщину и считал ее воровкой, присвоившей деньги и квартиру деда, – факт.