— То, о чем объявил этот ефрейтор, нас не касается. Я не собираюсь придерживаться этого соглашения. Гитлер вероломен и должен отправиться, по крайней мере, в отпуск. Если он не с нами, то мы сделаем свое дело и без Гитлера.
Разве можно было истолковать эти слова иначе, чем призыв «продолжать национал-социалистическую революцию» без Гитлера? Именно таким образом речь подвыпившего Рёма воспринял командир армии СА в Ганновере и полицай-президент Ганновера СА-обергруппенфюрер Виктор Лютце. В начале марта 1934 года он рассказал заместителю фюрера по партии Рудольфу Гессу. Но Гесс, зная о тесной дружбе Гитлера с Рёмом, не решился об этом докладывать. И тогда Лютце выехал в Берхтесгаден, где лично доложил фюреру как о происшедшем инциденте, так и о растущем недовольстве руководством рейха в рядах штурмовиков. Однако Гитлер не торопился решать проблему и предложил подождать развития событий. Гитлер явно отдавал инициативу рейхсверу, и Лютце понял это.
На учениях в Браунфельзе Лютце сообщил о тревожных фактах фон Райхенау и предоставил ему доказательства своей лояльности к рейхсверу. Райхенау сдержанно поблагодарил Лютце и Лютце понял: военные уже принимают контрмеры.
Это было действительно так: Райхенау уже вел переговоры с руководителем СД и гестапо Гейдрихом о совместных действиях против СА, предусматривающих ликвидацию Рёма и его окружения. Гейдрих пытался склонить на свою сторону колеблющегося рейхсфюрера СС Гиммлера. Поддержка пришла с неожиданной стороны: министр-президент Пруссии Герман Геринг был обеспокоен размахом создания сети подконтрольных Рёму полицай-президентов и советников СА. Кроме того, Геринг рассчитывал сам возглавить вооруженные силы рейха. Ради уничтожения Рёма Геринг в конце апреля 1934 года согласился отдать Гиммлеру и Гейдриху свое драгоценное детище — прусское гестапо. К этому времени вся остальная германская тайная полиция уже была под контролем Гиммлера.
Заручившись поддержкой рейхсвера, рейхсфюрера СС и министра-президента Пруссии, Гейдрих приступил к сбору доказательств «заговора штурмовиков». Однако одно дело — недовольство фюрером и совсем другое — подготовка к мятежу. Если доказательств первого вполне хватало, то со вторым был явный дефицит. Никакой мобилизации в рядах штурмовиков не наблюдалось, более того: командующий штурмовиками Силезии Хайнес фон Гёринг в начале июня отправил половину своей охраны в отпуск, а глава берлинских СА Карл Эрнст в конце июня собрался отдохнуть на Канарских островах. 8 июня партийная газета «Фёлькишер беобахтер» опубликовала коммюнике отдела прессы Главного командования СА, из которого следовало, что начальник штаба СА Рём на несколько недель убывает в отпуск для лечения в санатории Бад-Висзее. За четыре дня до этого во время личной встречи с Гитлером Рём сообщил о решении с 1 июля отправить всех штурмовиков в отпуск.
Командование рейхсвера усмотрело в этом признание Рёмом своего поражения. Однако Гейдрих был другого мнения: он видел в происходящем признаки маскировки хитроумного и коварного заговора. И действительно: большинство штурмовиков собиралось проводить свой отпуск в местах постоянной дислокации и их можно было легко собрать в случае необходимости. Даже если бы по тревоге прибыл лишь каждый второй штурмовик, их с избытком хватило бы, чтобы справиться и с рейхсвером, и с СС. Геринг был согласен с Гейдрихом, однако в справедливости их опасений предстояло убедить еще фюрера. А это было весьма сложной задачей.
Дело облегчалось тем, что Гитлер испытывал давление со всех сторон. Пресс-секретарь Геринга Зоммерфельдт сообщил, что Рём обещал СА-группенфюреру принцу Августу Вильгельму Прусскому поддержку СА в том, чтобы тот стал после давно ожидаемой смерти дышащего на ладан президента Гинденбурга рейхспрезидентом. Взамен принц обещал Рёму пост главы рейхсвера Это были не пустые разговоры: за наследником Гогеицоллернов принцем Августом стояли монархические силы Германии.
Обеспокоенный Гитлер помчался в поместье Нойдек, где престарелый фельдмаршал Гинденбург доживал свои дни. Гитлер хотел узнать расклад сил в окружении президента и оценить: сколько тот еще протянет. На лестнице Гитлер столкнулся с военным министром Бломбергом, который сообщил Гитлеру, что президент обеспокоен речью Папена в университете Марбурга, в которой тот указал на опасность, исходящую от неугомонных национал-социалистических революционеров.
— Необходимо срочно восстановить внутренний мир в рейхе. Радикализму не место в новой Германии.
Гитлер понял: либо он принесет в жертву Рёма, либо рейхсвер принесет в жертву его самого. На короткий момент, стоя перед нахмуренным генерал-полковником фон Бломбергом, он снова ощутил себя ефрейтором 23-го баварского пехотного полка Адольфом Гитлером, а вовсе не германским рейхсканцлером и вождем многочисленной партии.
На следующий день 22 июня 1934 года Гитлер вызвал к себе Лютце и сообщил ему о том, что знает о его непричастности к заговору Рёма, и приказал впредь выполнять только личные его, фюрера, распоряжения. В тот же день Гиммлер сообщил командиру территориального округа СС «Центр» СС-группенфюреру фон Эберштайну о планируемом Рёмом государственном перевороте. Рейхсфюрер С С приказал Эберштайну привести все подразделения СС в боевую готовность и действовать в непосредственном контакте с командованием военного округа рейхсвера.
23 июня начальник общего отдела штаба сухопутных войск полковник Фромм сообщил своим офицерам о готовящемся путче СА и приказал по первому требованию СС выдать им со складов рейхсвера оружие. 25 июня Бломберг облегченно вздохнул, получив твердые доказательства решимости Гитлера «избавить рейхсвер от коричневого кошмара». Гитлер сообщил, что намеревается созвать все руководство С А на совещание в Бад-Висзее к Рёму и там «рассчитаться с каждым лично».
Разумеется, многие не поверили в возможность «путча штурмовиков» — ведь не наблюдалось никаких явных признаков подготовки к перевороту. Кроме того, Гейдрих несколько переусердствовал с рассылкой фальшивых «приказов Рёма» и провокаторов. Командующий военным округом в Силезии Эвальд фон Кляйст решил, что Гиммлер старается стравить СА и рейхсвер. Он сообщил об этом командующему сухопутными войсками фон Фричу, и тот вызвал к себе для прояснения ситуации фон Райхенау. Райхенау выслушал доводы фон Кляйста и невозмутимо ответил:
— Вполне вероятно, что так оно и есть. Ну и что? Теперь уже поздно.
Тем не менее Гитлер, как обычно в сложных ситуациях, начал колебаться. Если Бломбергу он заявил о решимости арестовать руководство СА, то во время беседы с Лютце он говорил лишь «о смещении Рёма». А на встрече с заместителем Рёма СА-обергруппенфюрером фон Краусером Гитлер доверительно сообщил ему, что «хотел бы воспользоваться совещанием в Висзее, чтобы основательно поговорить с Рёмом и другими руководителями штурмовиков и устранить все разногласия и недоразумения». При этом Гитлер подтвердил, что Рём останется на своем посту.
Было ли это колебанием Гитлера или тонко рассчитанной маскировкой? Скорее всего, Гитлер надеялся снова пустить в ход магическое действие своих речей и убедить руководство СА признать главенство рейхсвера. Именно поэтому на встречу с Рёмом, — назначенную на 11 часов утра 30 июня в апартаментах Рёма, — он взял с собой лишь двух адъютантов, четырех полицейских, слугу и водителя.