Зимин попытался пройти мимо, стараясь смотреть в сторону, чтобы у человека не было повода прицепиться, но не получилось.
— Здравствуйте, Виктор Валентинович, — человек попробовал улыбнуться.
«Дело хуже, чем представлялось раньше, — подумал Зимин. — Он меня знает. Паршивый день, определенно паршивый, лягушки с потолка только что не валились. Но это, видимо, еще впереди».
— Здравствуйте, — в третий раз повторил человек. — Я так рад вас видеть! Это… Это просто чудо!
— Ага, — ответил Зимин. — Чудо–чудо.
— А я тоже в кинотеатре был, — сказал человек с портфелем. — Тоже ваше кино смотрел. Мне очень понравилось! Очень! Здорово!
Зимин молчал. Человек как человек, совершенно обыкновенной наружности, ничего выдающегося вроде. Скучная внешность, плащ, шляпа дурацкая, портфель. Зимин опять уставился на портфель.
Старомодный. Почему то теперь все портфели кажутся старомодными, но этот действительно старомодный, из восьмидесятых годов, наверное, да еще и потертый изрядно. Ручка медная и отполированная до блеска, похожа на эфес от шпаги. Сшит толстыми нитками. Отличная вещь. Что за человек может с таким ходить? Бухгалтер.
В последнее время Зимин заметил, что перестал угадывать людей. Раньше он мог практически с первого взгляда определить — шофер, продавец, офисмен, а теперь вот как то разучился. То ли люди стали меняться, то ли сам Зимин.
А этот с чемоданом. Что там у него может быть, кроме кирпича?
— Мне кино понравилось, — сказал «портфель». — Качественное. И с душой. Особенно, конечно, Тьма хорош. Я вот таким его и представлял. Он такой… Роковой.
Папка? Папка с бумагой. Пухлая папка, тяжелая — портфель явно немало весит. А пухлая папка с бумагами это всегда…
Зимин почувствовал раздражение. Писатель. Коллега. А в чемодане у него роман в пятьсот девяносто страниц. Про то, как одного мальчика обижали одноклассники, и он с горя записался в секцию исторического фехтования, а потом, само собой, провалился в псевдоисторическую эпоху, быстро победил лучших бойцов, влюбил в себя симпатичнейших принцесс, двинул прогресс, по–быстрому внедрив аркебузы и правильную тактику боя. Отогнал от рубежей беспощадных врагов. И это только книга первая. И сейчас этот коллега начнет просить поглядеть его сочинение и непременно дать ответ, как просили уже не один раз…
Зимин достал ключи и попытался войти в подъезд. Замок не открывался. Обычно он не открывался зимой, но сейчас до зимы было еще далеко.
— Меня зовут…
Карманов, вдруг подумал Зимин. Нет, Кардамонов. Его зовут Ацетилен Кардамонов, он метареалист. Или квазиреалист. Экзореалист. Некрореалист. Точно, некрореалист–новатор… Тытырин! Точно, как он мог забыть!
Зимин представил, о чем может писать некрореалист Тытырин, и рассмеялся немного истерически.
— Моховиков, — сказал негромко человек. — Евгений Моховиков…
Зимину сделалось тоскливо и холодно и захотелось домой, поэтому он предпочел форсировать события, наброситься на некрореалиста Моховикова превентивно, растоптать его на месте, и быстро–быстро домой.
— Здравствуйте, — Зимин протянул Моховикову руку, и когда тот протянул свою, крепко сжал.
Моховиков едва удержался от вскрика, а Зимин уже продолжал наступление:
— Тот самый Моховиков? Некрореалист?! Как же, как же, знаю! «Мать вивисектора»! Читал! Читал с удовольствием! Практически наслаждался! Покрывался ознобами! Как сейчас помню, особенно сцену, где главный герой прикидывает, как ему лучше…
— Нет! — почти воскликнул Моховиков. — Нет, я не реалист! То есть я не некрореалист, я по другому вопросу…
— Как? — удивился Зимин. — Не некрореалист, значит… А похожи, если честно… Ну да ладно, у всех свои проблемы, бывает. Значит, вы парики продаете?
— Парики? — растерялся Моховиков. — Почему парики, зачем…
— Знаете, Моховиков, — строго сказал Зимин. — Вы уж как то определяйтесь: или вы некрореалист — или парики продаете. А то черт–те что, право… Желаю, однако, здравствовать.
Зимин похлопал человека с портфелем по плечу и попробовал опять открыть дверь, приложил ключ к замку посильнее. Не получилось.
— Зачем вы его убили? — спросил Моховиков.
Псих. Опять псих, подумал Зимин. Плохо их в психушке лечат, вот они туда–сюда и шастают. Пристают к нормальным людям. Молчать, только молчать.
Зимин постучал ключом в дверь — может, консьерж услышит? Хотя он даже если и услышит, вряд ли станет открывать — мало ли кто шляется вокруг, у приличных людей у всех свои ключи имеются, а камеру наблюдения украли еще на прошлой неделе.
— Вы ведь его убили, — повторил Моховиков с укором. — Непонятно, зачем…
— Кого я убил? — устало спросил Зимин.
— Парцифаля, — негромко сказал Моховиков. — Кого же еще?
Зимин почувствовал, как заболела голова. Не сильно, но назойливо, как будто там, под кожей на левом виске поселились жуки с острыми лапками, такие мелкие суетливые твари.
— Вы убили Парцифаля, — повторил Моховиков.
Надо уходить, подумал Зимин. Это точно псих. И в чемодане у него точно кирпич. Обмотанный портянками, чтобы звука не слышно было.
— Ага, — кивнул Зимин. — Ну, конечно, убил. Именным дыроколом.
И Зимин двинул в сторону, вдоль дома, по дорожке. Бродить под дождем не хотелось, но устраивать беседы у подъезда хотелось еще меньше, и так соседи все время чем то недовольны. Он, видите ли, держит мотоцикл у подъезда и разрешает детям на нем сидеть. А если он упадет и придавит? Зимин пытался объяснить, что он его к ограде цепью пристегивает, двойной цепью, нет, все равно упадет и придавит…
Беседа о литературе под окнами популярности ему не добавит, это уж точно.
— Погодите! — попросил Моховиков. — Зачем вы уходите, я же ничего плохого не хотел…
Зимин не обернулся, перескочил через невысокую оградку и пошел по асфальтовой дорожке. Самым быстрым шагом.
Моховиков, однако, не отставал.
— Понимаете, я давно хотел с вами поговорить, — бормотал он. — Давно, уже год, наверное. Только никак не получалось. Знаете, я много думал о всей этой истории, я думал, что это, наверное, совпадение… Хотя таких совпадений, конечно, не бывает…
— Совпадения бывают какие угодно и когда угодно, — ответил Зимин. — Уж я то об этом прекрасно знаю. Весь мир построен на совпадениях.
— Может быть. Только это точно не совпадение, поверьте! Я много думал… Я почти целый год думал. И я кое что нашел. Понимаете, это удивительно! Это может быть великое открытие! Знаете, а началось все с кошки… Вы ведь любите кошек?
— Ненавижу кошек, — тут же ответил Зимин. — Совершенно искренне ненавижу. У меня в детстве стригущий лишай был, знаете, после этого как то трудно кошек любить.