— Нет, — сказал Зимин. — Ничуть. Гроза как?
— Над рекой зависла. Похоже, что нас в этом году смоет.
— Ясно.
— Не надо стулья прибирать, мы сами…
Зимин опять почувствовал себя неприятно, со стулом в руках.
— Мне, наверное, пора, — сказал он.
— Да, уже поздно, — заведующая поглядела на часы.
Зимин стал собираться.
«Снежные псы».
«Темная материя».
«Беовульф».
«Зима в небывалой стране».
Заведующая терпеливо на него смотрела, а Зимин думал, в каких единицах следует измерять скуку. В детстве он измерял ее в Чеховых, потому что Чехов казался ему удивительно тоскливым писателем. В средней школе скука измерялась в подоконниках, шесть лет он провел у окна и прекрасно изучил подоконник, в мельчайших деталях, во все времена года. Подоконник был средоточием мировой скуки, особенно осенью, когда к тоске подоконника добавлялась тоска осени. Впрочем, потом выяснилось, что в жизни есть вещи неизмеримо более тоскливые. Например, утренний автобус в ноябре, когда ты едешь на работу, которую ты ненавидишь, а в городе пробки, а напротив тебя стоит тетка, которая ненавидит свою работу еще больше тебя.
Зимин вспомнил период своей жизни, когда он ездил на работу утром в переполненном автобусе, и почувствовал себя несколько лучше.
— Вы на работу на автобусе ездите? — спросил он у заведующей.
— Да, — ответила она.
Зимину стало еще лучше, он подумал, что в жизни есть хоть какая то справедливость.
Он собрал книги, сгрузил их в рюкзак. В душе продолжалось неприятное ощущение, какое всегда возникало у него после встречи с читателями, но в этот раз более сильное. Зимин не знал, чем его замять. Лимон бы сжевать. Зеленый еще, недозрелый, с кожурой. Или перец жгучий.
— Вам плохо? — спросила заведующая.
— Нет, голова кружится немного. Это погода. Давление, наверное. А может, читатели, энергетика, то, се…
Заведующая выразительно поглядела на часы.
Что она на часы то смотрит? Библиотека работает до вечера… Ах, сегодня же штормовое предупреждение — можно попасть домой пораньше, а я тут со своими книжками… Зимин понимающе кивнул.
— Зинаида Петровна, — сказал он. — Я вот что спросить хотел, мне кое что показалось…
— Да?
— Перед тем как свет погас. Там на задних рядах…
Зимин смешался. Он не знал, как спросить, это было глупо…
Но спросить требовалось. Потому что Зимин знал точно — если он не спросит, потом пожалеет. Станет мучиться, думать.
— Знаете, Зинаида Петровна, там, на последнем ряду сидела девушка с рыжими волосами. Вы ее видели?
— Нет, я не видела, я же с фотоаппаратом была, фотографировала.
— Ясно. Ладно, я пошел…
— Подождите, у нас для вас есть кое что.
Зинаида Петровна поспешила к подоконнику и принесла пакет, Зимин знал, что там — женьшеневый бальзам для лечения простудных заболеваний и набор шоколада с вишней, как всегда. И снова он почти угадал: вместо конфет с вишней оказались конфеты с черносливом, которые Зимин любил больше.
— Спасибо!
Зимин принял пакет и с облегчением отправился на первый этаж. В вестибюле уже почти никого не было, Зимин выдохнул, натянул куртку и выбрался на воздух. Гроза все таки перебиралась через реку, молнии втыкались в крыши, туча нависла над городом, как мокрый матрас, перетягиваемый через забор. Зимин отметил, что мозг тренированно вытягивает из воздуха метафоры, туча, похожая на матрас, Зимину понравилась.
Ветер на недолгое время разогнал дождь, а воду, собравшуюся в воздухе, раздробил в мельчайшую пыль, от которой делалось холодно, но и одновременно приятно. Зимин вдохнул этой воздушной воды, почувствовав, как она заполнила легкие бодрым холодом. Ощущение было похоже на зимнее, на морозное сухое утро, как ни странно.
Зимин направился к мотоциклу.
Недалеко от «БМВ» стояла стайка мальчишек, не уехавших с остальными, среди них как раз лысый и вертлявый. Мальчишки указывали на мотоцикл пальцами и о чем то шептались. Зимин достал брелок с сигнализацией и двинулся к машине, размышляя о том, что деньги на мои потрачены не зря.
Он приблизился к мотоциклу, поставил ногу на двигатель и принялся лениво завязывать шнурки. Мальчишки уважительно зашушукались.
— Сколько тачка прет? — почтительно спросил вертлявый.
— Двадцать два, — ответил Зимин небрежно.
— Двести двадцать, — перевел бритый. — Нормально.
— А жрет сколько? — робко поинтересовался один из мальчишек.
Зимин усмехнулся, тоже максимально пренебрежительно.
— Ты чего?! — бритый ткнул товарища локтем. — Про такие моцики не спрашивают, сколько жрет. Ты еще спроси, сколько «Майбах» жрет!
Мальчишки засмеялись над недалекостью товарища, а Зимин ответил:
— По трассе шесть, по городу восемь. Для стольника нормально вообще то.
— У него сто лошадей?! — восхитился бритый.
— Вообще то сто двадцать шесть, — Зимин нажал на кнопку брелока, мотоцикл сверкнул поворотниками.
— Классный моцик! — бритый потрогал крыло. — Классный…
— Классный, — согласился Зимин и забрался в седло. — Ладно, пацаны, мне ехать пора. А вы по домам давайте, поздно уже.
Мальчишки закивали и стайкой поспешили к остановке. Бритый чуть отстал, обернулся и сказал громко:
— А мне ваши книжки нравятся. Особенно «Беовульф»! Классная!
Он показал большой палец и побежал догонять остальных.
Зимин запустил двигатель.
Прогревать не стал, решил ехать медленно, с чувством, с достоинством. Вышел на проспект Костякова. Был час пик, но машин отчего то было немного, ехать можно было медленно, успокаивая нервы, Зимин тошнил в правом ряду, раздумывая про то, что…
Фотографии!
Зимин задавил тормоза. «БМВ» послушно замедлился, Зимин выставил ногу.
Заведующая делала фотографии. Щелкала, готовила отчет, раздражала Зимина на протяжении всего убогого мероприятия.
Она наверняка запечатлела и ее. Рыжую, сидевшую с краю. Если она сидела. Если это была…
Зимин выругался. Он вдруг обнаружил, что начинает вязнуть в мелкоячеистой сети безумия. Он знал, что безумие нельзя откармливать. Нельзя ему потакать, напротив, морить его надо, душить… Но ничего с собой поделать не мог. Зимин думал. Хотя это ведь могла быть обычная рыжая девчонка, мало их, что ли?
А если…
Зимин понял, что надо проверить. Просто необходимо проверить.
Пять километров — всего то, не крюк. На штормовое предупреждение… На него Зимин плевал. Он развернулся через двойную сплошную и покатил назад, к библиотеке.