Дрюпин указал пальцем.
Решетка на полу возле стены. На вентиляцию не похожа — на полу скорее слив. Поверх решетки наварены штыри — для того, видимо, чтобы ни у кого не возникло идеи в этот слив слазить.
— В полу сток, — сказал Дрюпин. — В прошлый раз, пока ты искала оружие, я промерял его длину.
— И?
— Я выпустил почти сто метров, но до конца так и не добрался. Комплекс просто огромный и старый…
— С чего ты взял, что он старый?
— Вспомни выключатели в боксах, вспомни трубы, вспомни микроволновку в столовой. Всем этим вещам лет сорок, если не больше. Комплекс старый и уже нестабильный. Я думаю, он построен в естественном разломе горных пород, возможно, в одном из отрогов Урала, и построен давно. Вполне может быть, это и не комплекс, а подземный город — раньше любили такое строить — на случай атомной войны.
Дрюпин ухмыльнулся.
— А подземные города предусматривают возможность эвакуации, — сказал он.
Что ж, логично.
Логично, вместо того чтобы бродить по этому складу бесценного барахла, попробовать проникнуть в другую часть комплекса.
— Отпилить сможешь? — спросила я. — Решетку? Прямо сейчас?
Дрюпин присел перед решеткой и стал щупать металл, сами штыри, места сварки, еще что то, пощелкивал по железу ногтем и своими верными плоскогубцами, думал.
— Не получится отпилить, — заключил Дрюпин через минуту. — Надо попробовать оторвать.
— Чем?
Дрюпин кивнул на машины. Неплохая идея, я как то об этом не подумала. Рядом с нами стоял тяжелый армейский транспортер, адаптированный для гражданской езды, снабженный кожаным салоном, обивкой, серебрением и всеми прочими атрибутами сложившейся жизни, Дрюпин полез в багажник, долго там возился и в конце концов достал ящик с лебедкой.
— Попробуем оторвать, — повторил он и стал устанавливать лебедку.
Тоже долго провозился, я сердилась, пока он эту лебедку устанавливает, мне лезть перехочется. А потом еще аккумулятор искал не севший. Но, конечно же, справился. Зажужжала лебедка, натянулся и зазвенел трос, затем раздался звук открываемой бутылки с газировкой, и решетка оторвалась. Она ударила в лобовое стекло старинной лакированной машины, пробила ее насквозь и у грохота л а в глубь зала, и по грохоту я в очередной раз убедилась, что зал велик.
— Теперь можно лучше глубину промерить, — Дрюпин опустился на колени и осторожно посветил в трубу фонариком.
— Широкая? — спросила я.
— Да, нормальная вроде, сантиметров пятьдесят. Зачем такая…
— Вот и хорошо.
Я сбросила рюкзак и отодвинула Дрюпина в сторону.
— Ты хочешь туда… пролезть? — потрясенно спросил Дрюпин.
— Нет, я особо не хочу, могу уступить тебе.
— Да ну, что ты, я не смогу, — отмахнулся Дрюпин. — Труба там узкая, я застряну сразу, у меня плечи…
Дрюпин повел плечами. Хотела я ему сказать, что плечами он, если уж совсем честно, обижен, но не стала.
— Может, это… — он покачал головой. — Не стоит все таки?
— Надо посмотреть, что там, — сказала я. — Вдруг что полезное.
— Не знаю…
Дрюпин с сомнением поглядел вниз.
— Надо проверить. Оружие можем найти, взрывчатку.
Дрюпин кивнул.
— Хочешь, вместе полезли.
— Я тебя лучше тут подстрахую, — сказал Дрюпин. — Так надежнее, наверное…
— Как знаешь. Решетку то снять сможешь?
Дрюпин засунул руку в прутья, долго щупал.
— Плоскогубцы нужны…
С плоскогубцами дело пошло, Дрюпин скривился, засунул руку почти до плеча, стал пыхтеть и через минуту достал гайку.
— Туго закручено, — сообщил Дрюпин. — Все пальцы обломал.
— Давай, крути, — велела я.
Через полчаса Дрюпин справился с гайками, выстроил из них пирамидку.
— Не нравятся мне эти гайки, — сказал Дрюпин. — Не нравятся.
— Гайки как гайки…
— Зачем прикручивать гайками слив? — спросил Дрюпин. — Обычно делают не так…
— Не капай на мозг, он у меня и так со вчера распухший.
Я села на край лаза. Конечно, не очень широко, но в принципе пролезть можно. Можно даже вернуться пятясь, главное, чтобы поворотов крутых не было.
Дрюпин принялся меня экипировать. Достал из рюкзака катушку со шнуром, сказал:
— Тут сто пятьдесят метров. Каждые пять минут я буду дергать. А ты мне отвечай: один раз — все хорошо, два раза — проблемы.
— А три раза?
Дрюпин не ответил, достал фонарь, тоже светодиодный, тоже самодельный.
— Здесь часа на два, — пояснил он. — Водонепроницаемый.
— Понятно, — я взяла фонарь и почти уже сунулась в трубу, но Дрюпин удержал.
— Погоди, — схватил меня за рукав.
— Что еще?
Дрюпин вздохнул и достал из рюкзака мячик. Я сразу догадалась, что это не просто мячик, а, судя по той осторожности, с которой Дрюпин с ним обращался, бомба.
— Это туннельная бомба, — сообщил Дрюпин. — Очень полезная штука… наверное…
— Дрюпин, ты что? Какие взрывы в трубе?
— Там не взрыв, — помотал головой Дрюпин. — Там особая конструкция, я еще раньше разрабатывал. Дергаешь там сбоку — и через три секунды она вспенивается и перегораживает коридор.
— Зачем? — не поняла я.
— Это на всякий случай, для ведения боя в закрытом пространстве. Конечно, это не боевой вариант, но что мог… Это если тебя кто то преследует, то ты подрываешь бомбу — и стена. Не бетон, само собой, но без болгарки не прорезаться.
— Кто меня будет преследовать?
Дрюпин пожал плечами.
Вообще, правильно. Я взяла бомбу, закинула в рюкзак.
— Ладно, — сказала. — А ты тут тоже времени зря не теряй, разбери чего нибудь, геликоптер какой построй.
— Построю…
Дрюпин снова схватил меня за руку, сделал проникновенное лицо. Что то он сентиментален делается, подумала я, и полезла в трубу головой вперед.
Труба была сухая, и я этому порадовалась, ползти в какой нибудь плесени или другой дряни не хотелось. Кроме того, труба оказалась достаточно просторной, наверное, при желании можно было подняться на колени.
Я не очень хорошо ползаю по трубам, тут нужна, прежде всего, практика, хотя дело это совсем нехитрое. Пробиралась я неспешно, разматывала шнур, глядела перед собой, толкала фонарик. На всякий опасный случай держала шокер наготове — почему то мне представлялось, что вот вдруг из тьмы, ползущей передо мной, сейчас выскочит… Что нибудь. Такое.