— Кастрирован?
— В планах.
— Кастрируйте обязательно, а то будет дурить, на людей кидаться. Хотя кастраты вроде бы поперек ходить не умеют.
Кокосов ухмыльнулся. Никус заорал снова, а затем что то упало, судя по звуку, стеклянное. Зимин заглянул в квартиру, а когда вернулся на площадку, обнаружил, что Кокосов уже исчез, площадка была пуста, Кокосов сбежал.
— Сволочь! — крикнул вдогонку Зимин. — Морду тебе всю разобью!
Снова показалась Лара. Руки ее были исцарапаны еще сильней, кроме того, на Лару во множестве налипла кошачья шерсть, но в целом она была, кажется, довольна.
— Чего орешь? — спросила она.
— А, Кокосов… Достал уже этот придурок, взялся меня преследовать.
— Кокосов? А, маньяк который… Ну да, ты рассказывал. Что ему надобно?
— Черт его знает. То есть он свихнулся на моих книжках…
— Приятно?
— Не очень. Я все время жду, что он выскочит и треснет мне по голове кирпичом.
— Ходи в шлеме, — посоветовала Лара.
Никус заорал. Требовательно, нагло, по–хозяйски. Зимин почувствовал, как у него зачесались руки, как ему захотелось взять и немножко утопить Никуса в унитазе…
Зимин решил, что, пожалуй, ему не стоит искушать судьбу.
— Ты, видимо, остаешься? — спросил он у Лары.
— Да, остаюсь. Надо Никуса обработать, неизвестно, где он валандался. Блох, может, нахватал.
— Успехов, — пожелал Зимин и удалился.
Разумеется, Кокосов ожидал его на лестничной площадке, между пятым и шестым этажом, и что то корябал на стене.
— Кокосов, вы дурак? — спросил Зимин. — Зачем вы стену портите?
Кокосов смутился, покраснел, спрятал в карман карандашик и сказал:
— Слишком уж тут у вас чистенько. Это неправильно. Не должно быть слишком чистых стен, это противоестественно. Потом, вы как писатель должны меня понимать, это… это как боязнь чистого листа.
— А я вот вам хочу по морде дать, — объявил Зимин вдруг. — Как вы к этому относитесь?
— Амбивалентно. Кстати, Зимин, у меня к вам важный вопрос.
— Валяйте, — Зимин принялся разглядывать, что написал на стене Кокосов.
— Что вы сделали… — пробормотал Кокосов. — Что вы сделали с волосами?
Зимин на всякий случай потрогал голову. Волосы были на месте.
— Да я не про ваши волосы, а про ее. Лары.
— А что у нее с волосами?
— Как «что»? Вы разве не видите?! Они же темные!
Кокосов сказал это с таким непередаваемым удивлением и отвращением, что Зимин тоже удивился — почему? Почему У Лары темные волосы?
— Они темные, — повторил Кокосов. — А они должны быть рыжие, почти красные, такие волосы бывают у одной девушки из ста миллионов. А у вас они…
— Они у нее с рождения такие. Вообще то.
— Почему? — тупо спросил Кокосов.
— Потому, — ответил Зимин. — Потому что она такая. Слушай, а что ты лезешь, а? Какая тебе разница, а?
— Просто неожиданно…
— Неожиданно, что какой то тип преследует меня…
— Я хотел у нее спросить кое что…
— У меня спроси!
Зимин попытался придать голосу строгости и надавить. Когда то, в общем то совсем недавно, он неплохо это делал. Умел напустить угрозы.
Но сейчас не получилось. Кокосов этого даже не заметил, в глазах у него блуждало сияние, точно он вспомнил, как первый раз объелся мороженым.
— Я хотел ее спросить, — Кокосов глядел в окно. — Хотел узнать насчет…
— Заткнись, — потребовал Зимин.
— Хотел узнать — помнит ли она меня…
— С какой это радости ей тебя помнить?! — злобно поинтересовался Зимин.
— Как же… — Кокосов счастливо улыбнулся. — Я ведь помню. Весна, двор, яблони цветут. Мы еще тогда танцевали — «Метеориты для Маргариты», дурацкая песня, но я как сейчас…
— «Метеориты для Маргариты»…
— Да! Вам, наверное, Лара рассказала про эту историю, а вы уже в книгу свою вставили.
— Хватит, — Зимин не вытерпел и взял Кокосова за воротник. — Хватит, я устал. Кокосов, оставь меня в покое.
Кокосов дернулся, пытаясь вырваться, но Зимин ухватил его второй рукой и шваркнул о стену.
— Она должна меня помнить! — выкрикнул Кокосов. — Должна!
Зимин вдруг понял, что сейчас он этому Кокосову врежет. Врежет–врежет, ему давно хотелось кому нибудь хорошенько врезать. Зря он, что ли, последние пять лет ходил в спортзал, изнурял себя штангой и лупил по боксерскому мешку? Вот пришло время попробовать все это на деле, и вот время пришло — Зимин незаметно выставил вперед левую ногу, а правой рукой в задумчивости почесал подбородок. Хотел было влупить резко и с плеча, как учил тренер, справа, в челюсть, чтобы этот дурак Кокосов бухнулся вперед, ну, или хотя бы назад, но потом подумал, что, пожалуй, не стоит. Ушибется еще, а за спиной у Кокоса лестница, можно упасть, покалечиться.
Поэтому Зимин ударил слева, в печенку, не ударил даже, так, щелкнул.
Получилось неожиданно сокрушительно, Зимин не ожидал такого могучего эффекта, удар подбросил Кокосова, оторвал от земли и швырнул на стену. Кокосов зашипел от боли, скрючился пополам.
Зазвонил телефон. Зимин вытер руки, ответил. Лара.
— Зимин, что там на лестнице за шум?
— Да Кокосов… — Зимин пнул Кокосова в ногу. — Напал на меня с саморезами…
— А ты?
— А что я? Я его немного помял. Псих, самый настоящий псих!
— Ты его не убил, надеюсь?
— Да не… — Зимин самодовольно ухмыльнулся. — Может, пару ребер, ну и так, по мелочи.
— Оригинально, — с интересом сказала Лара. — Нет, Зима, в тебе определенно есть что то от Парцифаля. Избить инвалида духа… Сильно. Горжусь тобой.
Кокосов стал подниматься на ноги.
— Зима, ты до аптеки не дойдешь? — спросила Лара. — Кажется, Никуса собаки покусали, надо его зеленкой замазать.
— Ладно, куплю, — сказал Зимин. — Зеленка нам пригодится…
Кокосов стоял весьма удобно, просто напрашивался на удар, Зимин почувствовал в плечах злую темную силу и ударил Кокосова правой, в глаз. Для образования фонаря, Зимину очень хотелось организовать кому нибудь фонарь, он никогда в жизни этого не делал, вот почему бы не сейчас?
Кокосов дернулся еще раз. И тут же под глазом у него стала надуваться вишневая гуля. Кокосов не защищался. То есть он стоял себе, втянув голову в плечи, трясясь и вздрагивая от злобного дыхания Зимина.
Победа удивила Зимина, он не ожидал, что это получится так легко и будет так приятно, неожиданно приятно, прямо как раньше. Зимин не удержался и ударил еще, на этот раз в нос. Звук получился как у помидора, сброшенного с балкона.