На человечество. Которое не может устроить себе нормальную жизнь, а вместо этого тридцатый век подряд придумывает себе вымышленные убежища. Тихие долины, рожденные тоской и неудовлетворенностью в жизни. И чертит к этим долинам карты, и само в этих придуманных картах пропадает. Жизнь трудна, но вот–вот прилетит звездолет.
Ага, прилетит, сейчас. За тобой, засранец бестолковый. А ты вообще этого звездолета достоин?
Зимин поглядел на Кокосова и сказал:
— А вообще, друг мой Кокосов, сам напиши.
— Что? — встрепенулся Кокосов.
— Сам, говорю, напиши. Пятую книгу. А я не буду. Не хочу. Хозяин — это я. А все они — мои выдумки. И что хочу, то с ними и делаю.
— Но ты же обещал…
Зимин рассмеялся, постарался сделать это как можно обиднее. Он поднялся со стула, отряхнул колени.
— Я передумал, — сказал Зимин. — Передумал. Ничего я не собираюсь тебе сочинять. Перец сдох — и точка. Засим, с пламенным приветом, прошу откланяться. Пока.
Зимин пнул костер, выбил из него искры, они поднялись к потолку и почему то зависли, не погасли, а продолжали светиться, точно сверху на них глядели десятки маленьких красных глаз. Зимин дунул в них, и они погасли.
— Так то вот, — сказал Зимин и направился прочь.
Он с трудом представлял, как он будет выбираться из Апраксина Бора, но ничуть не сомневался в том, что это у него получится.
— Погоди! — крикнул Кокосов. — Погоди, так нельзя! Зачем мы тогда сюда пришли?
Он обежал вокруг Зимина и встал у того на пути.
— Зачем?!
— Действительно! Зачем мы пришли в разрушенную псих–лечебницу ночью? Немного отдохнуть на лоне психопатической природы, только и всего. Прекрасное начало для фильмов ужасов. Но дольше оставаться тут я не намерен. Ни минуты. А намерен я отсюда свалить. Сколько тут до ближайшего города? Пятнадцать километров? Ничего, к утру как раз успею.
Зимин толкнул Кокосова плечом, лихо перепрыгнул через подоконник.
— Аста сиемпре, команданте!
И Зимин двинулся поперек двора к выходу. Он слышал, как пытается перелезть через подоконник Кокосов и как это у него не получается.
— Погоди! Пожалуйста! Виктор!
Зимин ускорил шаг. Он подумал, что Кокосову совсем не понравится остаться одному в заброшенной психлечебнице, что он испугается и…
— Постой! — Кокосов вывалился из окна, упал на древнюю брусчатку и ойкнул.
Он попытался подняться на ноги и тут же ойкнул еще громче и свалился.
Зимин уходил. Он приближался к воротам. Он не собирался оглядываться.
— Я ногу растянул! — верещал Кокосов вслед. — Кажется, я порвал связки!
— Поздравляю.
— Я тебя прошу! Не бросай… Ты должен. Ты должен, как ты не можешь этого понять!
— Да ничего я не должен! — крикнул в ответ Зимин. — Ничего! Никому! Не должен!
Кокосов полз за ним на одном колене, как то боком умудрялся подпрыгивать.
— Должен! Ты сам не понимаешь просто… Ты пойми! Ты обязан сочинять книги!
— Ага! — не оборачиваясь, выкрикнул Зимин. — Сорок раз!
— Если ты не будешь сочинять…
— Мир рухнет! Ну конечно, кто бы сомневался! Развалится! Зодиак перекосится, и на землю осыплется. Земля сойдет со своей орбиты и вообще! Охотно верю.
Зимин упорно шагал прочь. Не оборачиваясь.
— Лара! — крикнул Кокосов вдогонку. — Лара! Я хочу тебе кое что сказать…
Зимин остановился.
Кокосов умудрился подняться и теперь прыгал за Зиминым на одной ноге.
— Я хочу сказать… То есть спросить… Как ты с ней познакомился? Как? Ответь мне на этот вопрос, и я отстану. Пожалуйста!
Зимин смотрел, как Кокосов приближается. И, конечно же, Кокосов упал снова. Зимин вернулся к нему, крепко взял за шкирку.
— Мы познакомились в поликлинике, — сказал он. — Это было зимой. У меня врос ноготь, и я пришел его вырезать. А она вывихнула мизинец баскетбольным мячом. Мы познакомились в очереди к хирургу. И никакого тебе солипсизма.
— Неправда…
— Ты меня достал, — сказал Зимин. — Ты меня очень достал.
Он встряхнул Кокосова, притянул его к себе.
— Ты меня достал.
Зимин уронил Кокосова на землю. Тот попытался схватить Зимина за ногу, но Зимин вырвался и побежал. Не по узкоколейке, по дороге, которую он приметил еще днем.
Кокосов еще кричал что то вдогонку, но Зимин не слушал. Было темно, по небу лезли низкие облака, из за которых иногда выглядывали звезды. Бежать было не очень удобно, старая грейдерная дорога оказалась разбита и размазана, приходилось перепрыгивать через лужи и стараться не падать.
Ночью Зимин никогда еще не бегал, но по дороге бежать оказалось не так уж и сложно, главное стараться не делать слишком большие шаги, чтобы не запнуться. Но упал он всего четыре раза.
Он остановился километра через два, когда понял, что с пути он крепко сбился. Дорога явно спускалась к реке, а Зимин помнил, что ни через какую реку они не переходили. Видимо, во время бега он умудрился свернуть на другую дорогу. Зимин не очень удивился, в темноте можно заблудиться буквально в трех соснах, ну, свернул не туда, бывает. Надо вернуться обратно, вот и все.
Зимин почти повернул, но тут ему ни с того ни с сего захотелось посмотреть на реку. Он любил реки, как и любую текущую воду, и мог смотреть на воду долго, даже на пузыри в аквариуме. Хотя тут дело было не в воде, тут…
Зимин чувствовал, что ему просто необходимо посмотреть на эту реку. По–другому нельзя. Тянет. Как человека, боящегося высоты, всегда тянет выглянуть с балкона. Поэтому Зимин выругался и стал спускаться по дороге.
Он шагал, стараясь не вляпаться в жидкую грязь, и думал о том, что он это неправильно делает. Вместо того чтобы искать обратную дорогу, усугубляет ситуацию. В какой то глухой местности, изобилующей размытыми дорогами и заброшенными психушками, он отправляется гулять по ночам. Тут ведь и волки наверняка есть.
Мысль о волках не приободрила. Зимин огляделся и пожалел, что не прихватил с собой газовый баллончик. Конечно, от волков им не отобьешься, а вот…
Зимин подумал об оборотнях.
В детстве он очень боялся оборотней. Однажды он видел, как в один из гаражей зашел дядька, а через некоторое время из него выскочил здоровенный черный волк. Потом, конечно, Зимин вырос и в оборотней верить перестал. Но не совсем. То есть он допускал… Короче, в полнолуние старался из дома без особой надобности не выходить. А теперь вот..,
Мысли потекли в неприятном направлении, Зимин испугался и разозлился на себя, и назло испугавшемуся себе направился вниз по дороге. Прошедшие дожди подмыли ее по краям, песчаная подложка расселась, и стали видны черные корни деревьев и бревна, похожие на сгнившие кости. Видимо, дорога была проложена поверх древнего бревенчатого тракта, и теперь эти бревна проглядывали сквозь размытую землю. Воображение продолжало раскручиваться с убийственной буйностью, Зимину чудилось, что из под грунта тянутся руки скелетов, он вспоминал страшные сказки про разбойников, подстерегавших по ночам своих жертв на российских шляхах и закатывающих их под колоса проезжающих. Кроме того, Зимину казалось, что за ним наблюдают. Он даже несколько раз обернулся, но ничего подозрительного не заметил.