– Арсен Бартош, – провозгласил Литовченко трубным басом. – Известно ли тебе, друг мой Вересень, что у нашего скромного аптечного магната имеется особнячок в районе Сестрорецка?
– Не-а, – Вересень улыбнулся. – Я думал, что он в хрущобе живет, на проспекте Металлистов.
– Вообще-то, он гужуется на Миллионной. А особнячок закреплен за его женой. Она там проживает постоянно, за исключением зимних месяцев. А зиму проводит на Средиземноморье, в славном испанском городе Дения. У них там тоже лачужка имеется. Слыхал про такой?
– Нет.
– И я – до сегодняшнего дня. Уж не там ли он сейчас отдыхает?
– Да хоть бы и там. Пока не вижу никаких точек соприкосновения с нашим делом.
– Вот! И я так думал, пока не обнаружился еще один объект недвижимости. И как раз в районе Канельярве. Дача, которая принадлежала покойному отцу Бартоша еще в советские времена. Дача эта нигде не светилась, в официальных декларациях ее нет. А для чего состоятельному человеку такое гнездышко? Чтобы баб… извиняюсь, женщин принимать. Боюсь, даже жена о ней не знает. Я тут, кстати, навел кое-какие справки насчет жены…
– И что?
– Особа примечательная. Бывшая королева красоты, мисс чего-то там. Так что с мозгами, по идее, должно быть негусто. Но не в этом случае. Физико-математическая школа за плечами и институт того же профиля. Свободное владение несколькими языками. В том числе – экзотическими.
– Это какими еще? Суахили, что ли?
– Вроде того. Китайский, японский.
– А их вообще возможно выучить? – изумился Вересень.
– Ходят устойчивые слухи, что да. Лично я в это не верю. Но женушку собираюсь навестить, пока муж в отъезде. Может, расскажет что интересное. А заодно сунусь на эту ретро-дачу. Вдруг повезет.
– А как немка? Привыкает?
– Потихоньку. Сегодня полдня сидела у криминалистов, потом к компьютерщикам перебралась. Что-то там ей передавали из Германии, в режиме реального времени.
Они разговаривали на кухне, где Литовченко, деликатно курил в открытое окно. За полицейского комиссара Нойманн оба работника правоохранительных органов не беспокоились. Дурацкий парень, на правах хозяина, развлекал ее в комнате.
– А у тебя что нового? – спросил капитан.
– Есть кое-что. Но изложу, когда будем в расширенном составе.
– Выпендриться хочешь? – Литовченко сделал вид, что обиделся.
– Нет.
– Тогда пошли.
Они вернулись к Мише и Мандарину, и застали обоих, внимательно изучающими новые фотографии на доске.
– Кто этот молодой человек? – спросила Миша у Вересня.
На изложение истории Дениса Рупасова и его институтской подруги Марины Даниловой (с наводящими вопросами Миши и уточняющими Литовченко) ушло добрых полчаса. Все это время дурацкий парень, изменив своей привычке висеть на Вересне, провел на подоконнике: он не любил выслушивать одну и ту же историю дважды. После того, как Вересень закончил, воцарилось недолгое молчание, а потом фройляйн комиссар неожиданно сказала:
– Он похож на Вернера.
– Кто? – хором удивились Вересень и Литовченко.
– Этот человек.
Никакого особого сходства между фотографическим немцем с вечеринки и артистом второй категории Рупасовым не просматривалось.
– А, по-моему, непохож.
– По-моему, тоже – поддержал Вересня капитан.
– Я знала Лоденбаха. Видела его… вблизи. Эти два человека оставляют похожие ощущения. Дело не во внешности. И… это сходство может оценить только женщина.
– Ну, ясно, – пробормотал Литовченко, хотя видно было, что ничего ему неясно.
– Ну, допустим, – пробормотал Вересень. – Но что это меняет?
– Я не думаю, что человек, которого нашли в озере, – Вернер Лоденбах.
Даже дурацкий парень отреагировал на реплику Миши. Он забегал по подоконнику, потом спрыгнул с него и в два прыжка оказался рядом с комиссаром. Вересень и Литовченко молчали, переваривая сказанное. Первым нарушил молчание капитан.
– А кто же тогда?
– Возможно, этот актер. Возможно, кому-то надо было умереть, чтобы Лоденбах остался жить.
– Смелая версия, – капитан потер виски. – Но слишком уж фантастичная.
– Вернер – мастер запутывать следы. И он – лжец. А еще – карточный игрок.
– Это его основная специализация?
Вовсе не этот вопрос волновал сейчас Вересня. А то, что сказанное Мишей может оказаться правдой. Если на секунду допустить, что это и есть правда, то часть истории получит логическое объяснение. Вернер Лоденбах должен был исчезнуть, но потом обязательно найтись. И найтись так, чтобы никто не смог идентифицировать его личность. Чтобы не было никакой другой идентификации, кроме документов, оказавшихся при нем. И месячный люфт во времени оказался кстати: память о мужчине из гостиницы «Викинг», сохраняющаяся на видеокамерах, которыми утыкан город, в подавляющем большинстве случаев будет стерта. Да так – что и концов не найти.
Электронная память иногда бывает короче, чем человеческая. Но комиссар полиции Нойманн что-то помнит.
Определенно.
– Мы говорили об этом вчера. Его основная специализация – фармацевтика, – губы Миши тронула горькая улыбка. Тронула – и тут же исчезла. – Но, возможно, было что-то еще.
– Да. Было что-то еще.
И Вересень рассказал Мише и Литовченко, и примкнувшему к ним Мандарину об утренней встрече с Вандой Клевской. Когда речь зашла о документах, попавших в руки Кати Азимовой – документах настолько важных, что ей пришлось серьезно опасаться за свою жизнь и – в конце-концов потерять ее, дурацкий парень заголосил и стрелой выбежал из комнаты.
– Чего это он? – удивился Литовченко.
– Ужинать пошел, – объяснил Вересень.
Так оно и было. За секунду до Мандаринова марш-броска за дверь, на кухне раздался сухой щелчок: сработала автокормушка. Вересень очень гордился приобретением этой чрезвычайно полезной вещи. Учитывая его ненормированный рабочий день, кормушка была незаменима, она выполняла функции раздаточной и выдавала приличные порции в определенное, запрограммированное на таймере время. Так что можно было не опасаться за рацион и здоровье дурацкого парня. Правда, в глубине души Вересень считал, что рано или поздно Мандарин, как и всякая независимая и творческая натура, взбунтуется и отвергнет унылое кормление по часам – и взбунтуется. И полезет в холодильник в холодильник за колбасой и креветками.
С него станется.
Крики Мандарина отвлекли присутствующих лишь на мгновение, после чего все трое снова уставились на доску. На Катю Азимову с бокалом в руках.
– Тебе надо тщательнее работать со свидетелями, Боря. Чтобы такие важные сведения выползали сразу же, а не через два года.