— Ты понимаешь, парень, что это за народ? Да здешнее ополчение может всю императорскую гвардию, ежели она на них полезет, расколошматить и хоть бы что.
— А чего ж они тогда до сих пор сидят здесь в окружении орков и так и не смогли пробиться к людям?
— Э-э, парень, — покачал головой гном, — для того чтобы сотворить что-то этакое, нужна либо воля того, кого все как один признают своим господином, либо чтобы совсем уж прижало… Простой человек становится доблестнее льва лишь тогда, когда что-то угрожает его детям, дому или лавке. А как враг оказывается уже не за порогом, а, скажем, вон там — за соседней горой или рекой, то вся доблесть пропадает, и остаются лишь «здравые мысли честных, скромных и трудолюбивых людей, не зараженных высокопарными бреднями». — Последней фразой гном явно кого-то передразнивал, но кого, Трой так и не понял.
— Я вообще удивляюсь, как они тут до сих пор продержались, — продолжал между тем гном, — похоже, орки по своей вечной привычке просто перессорились друг с другом, и за все прошедшее время не нашлось ни одного вождя, сумевшего объединить хотя бы несколько самых крупных кланов. Всеобщего набега они бы точно не выдержали… Впрочем, — он задумчиво стиснул рукой подбородок, — похоже, что многие из тех, кто главенствует в городах, это понимают. И это дает тебе шанс.
— Шанс?
— Ну да, — заявил гном, — неужто ты рассчитывал, что они; столько лет жившие без всяких герцогов и баронов над собой, вот так сразу и примут тебя в свои распростертые объятия?
Трой задумался. Он и сам уже много размышлял над этим. Если бы эти земли оказались пустыми, заполненными орками и темными тварями, но Трой установил бы, что их вполне можно отвоевать, и, вернувшись домой, достаточно было бы бросить клич, собрать небольшое войско и выступить с походом в новые земли. Да еще попросить помощи у императора, который вряд ли бы отказался увеличить империю еще на одну провинцию. И тогда все представлялось вполне простым и выполнимым заданием — прийти, отвоевать, принять на отвоеванной земле всех, кто захочет сюда переселиться и властвовать в своих землях. Если бы стало понятно, что отвоевать эти земли невозможно, то тут тоже все ясно. А как быть теперь? Он не знал. Оставалось только ждать…
По традиции, Большой Совет собирали в ратуше Хольмворта. Решили не отступать от традиций и на сей раз, поэтому за три дня до срока побратимы, мастера Титус и Игелой, а также остальные выборные от двух поселений, в сопровождении крепкой дружины выехали из ворот Калнингхайма. До Хольмворта было два дня пути. То есть гонцы-посыльные с заводными конями преодолевали этот путь за день, а посыльные вороны — за несколько часов, но такому большому отряду, существенную часть которого составляли тяжеловооруженные всадники, добраться до Хольмворта за день не представлялось возможным. Так что кавалькада передвигалась неторопливо, выслав далеко вперед разведчиков и людей охраны. К вечеру все они добрались для привычного места ночлега — в небольшом распадке у ручья. Гном окинул место придирчивым взглядом и удовлетворенно кивнул. Действительно, удачно расположились. Распадок с двух сторон охватывали небольшие скопления камней, представляющие собой природные стены, которые, к тому же кое-где явно были укреплены и надстроены искусственно. А почти в самом центре, чуть ближе к южному спуску, высился могучий бук, в ветвях которого можно было различить сплетенную из сучьев площадку для наблюдателей. На подобной позиции четыре дюжины воинов свободно могли отражать натиск нескольких сотен орков часов пять-шесть. А там и помощь подоспеет.
На ночлег разместились так же умело, загнав лошадей в самую середину распадка и отгородив их кострами от выходов. Гном было заворчал, что давно бы уж могли устроить в этом месте и постоянные коновязи, но один из бойцов, сверкнув белозубой улыбкой, сказал, что устраивали, и не раз, но орки все жгут. И на смотровую площадку залезают по старинке — по веткам, только потому, что стоит оркам заподозрить, что там наверху люди что-то устроили, сожгут и само дерево. Слава богам, орки не имеют привычки пялиться вверх — у них очень негибкие шеи, и вверх они могут смотреть, только завалившись назад всем телом. Так что смотровую площадку все еще не обнаружили, несмотря на то, что наведываются на это место почти каждое лето, а она там существует уже невесть сколько лет. Раньше, кстати, она была устроена на восточной стенке, так орки не поленились и раздолбили камень, обрушив сооружение. Поэтому восточную стенку пришлось восстанавливать.
Уже к полуночи гном, потаскавшись от костра к костру и поговорив со многими об орочьих нападениях, вернулся к побратимам и заявил им:
— Короче, расклад такой. Самый большой твой противник — олдермен Хольмворта Это, почитай, их столица, город большой и по здешним меркам, богатый, так что этот самый олдермен тут по большому счету всем и заправляет. И ему ставить над собой еще какого-то барона ну совершенно не с руки. У него есть пяток «прикормленных» олдерменов и членов Советов в других поселениях, которые поют с его голоса, так что оппозиция у тебя серьезная. Зато такое положение дел не нравится, почитай, всем остальным, коих подавляющее большинство. И это самое подавляющее большинство не прочь каким-нибудь образом этого ретивого олдермена урезонить. И тут ты вроде как можешь пригодиться, но многие сомневаются, стоит ли менять шило на мыло. Так что более-менее за тебя только, считай, мастер Титус, коего ты прямо-таки очаровал своими речами. А также тем самым панегириком благородному сословию, — гном хмыкнул, — да уж я и то заслушался… Мастер Игелой так же является противником хольмвортского главы, но, вишь какое дело, он и сам давно лелеет мечту о совместном походе на орков, каковой, совершенно по праву, предстояло бы возглавить ему. А потом, после похода, в ореоле славы, вполне могли бы произойти и иные, приятные для него изменения… Так что ты ему, как ни крути, прямой конкурент. Вот он и разрывается между некоторой симпатией, которую ты ему внушил, и, так сказать, внутренней логикой его собственных планов. А… как это ты сказал — взнуздывать выгоду благородством здесь уже давно разучились. Так что на его поддержку особо рассчитывать не стоит. Хотя и категорически против тебя выступать, я думаю, он не будет, — гном вздохнул, — так что положение у тебя не шибко завидное. Но совсем падать духом тоже не следует.
Трой долго молчал, а затем мрачно произнес:
— Я и не падаю.
Гном почесал за ухом:
— Конечно, было бы хорошо, если бы тебе дали возможность выступить, ты у нас вон как научился речи толкать — заслушаешься, да только олдермен Хольмворта этого не допустит. А напрямую тебе с ним сцепляться никак нельзя. Он здесь какой-никакой, а свой, а ты пришлый, так что все тут же переметнутся на его сторону, хотя бы из солидарности. Так что… куда ни кинь — всюду клин. Остается надеяться на твою извечную удачливость.
Но она им не шибко помогла…
Большой Совет начался в полдень.
Первые полчаса Трой с побратимами провели снаружи, за закрытыми дверями ратуши. В принципе, Трой был готов к тому, что их вообще не допустят в зал, а договорятся между собой в отсутствие чужаков и пригласят их лишь для того, чтобы принять решение. Хотя такое развитие событий было бы самым неблагоприятным, но, как говорится, хозяин — барин. И, по-видимому, кто-то из олдерменов пытался протащить подобное решение… однако на деле вышло со всем иначе. Не успели часы на ратуше Хольмворта пробить половину первого, как двери большого зала ратуши распахнулись, и появившийся герольд пригласил их войти.