Кортес, ужаснувшись, как правоверный христианин, всеми зверствами, что творились в империях ацтеков, инков и майя, уничтожил их, с того времени имена ацтеков и прочих остались только в истории.
Это ли не пример, как надо поступать с троллями, гоблинами, кентаврами?
Сквозь горячечные мысли прорвался осторожный голос:
– Сэр Ричард, что с вами?
Я приоткрыл один глаз, призрачная тень, почти невидимая, колышется передо мной.
– А что со мной?
– Я вижу, – сказал он едва слышно, – вы очень далеко в мыслях. И мысли ваши… совсем не способствуют.
– Ты прав, – сказал я с неохотой. – Знаю, что надо, однако что-то противится. Нравственное начало, что ли?
Он поинтересовался:
– А что это?
Я отмахнулся.
– Ладно, проехали… Я бы объяснил, честно, если бы сам понимал. А то только чувствую, что даже у такого урода, как я, оно где-то есть.
Он посмотрел на небо.
– Может быть, перенесем на завтра? Скоро рассвет.
– Неужели, – ужаснулся я, – столько просидел, как пень?
– Честно говоря, – сказал он дипломатично, – несколько больше, чем я ожидал.
С утра я принимал присягу местных лордов, что не ушли с Кейданом, потом утвердил смету на перестройку крепостной стены. Логирд пару раз появлялся, но мне головы поднять некогда, он моментально исчезал. Я успел дважды подумать, что с леди Бабеттой что-то неправильно получается: вроде бы арестовал, но обвинения не предъявил, пыткам не подверг, сам ее постельные данные не проверил, пора отпустить, что ли… И вообще выслать из мест, где стоят мои войска. Во избежание. Я не так стоек, как стараюсь казаться. Святого Антония из меня не получится.
Когда кабинет на минутку опустел, я сказал Логирду быстро:
– Сегодня должно получиться. Выходим, как только стемнеет. Во дворце совру, что болит голова или критические дни. Скажу, чтоб не беспокоили.
– Не побеспокоят, – ответил он. – Вы уже сумели себя поставить.
– Как?
– Не знаю, – ответил он. – Но все чувствуют настоящего сатрапа.
– Ого, – сказал я, – какие слова знаешь. Грамотный гад.
– Есть такое дело, – согласился он мирно. – Буду ждать. Надеюсь, нашу веревку никто не украл.
Он исчез, словно погас свет, я услышал стук в дверь. Появился не дворецкий, а церемониймейстер, что означает иной уровень посетителя. Стоя в открытый дверях боком, он провозгласил громогласно:
– Граф Ришар де Бюэй!
Я кивнул.
– Проси.
Он чуть сдвинул голову, мимо него прошел граф Ришар, коротко усмехнулся мне.
– Прошу прощения, сэр Ричард! Я сам отвык от таких церемоний. Вы не очень заняты?
– Для вас, граф, – ответил я любезно, – свободен всегда. Какие новости? Садитесь, рассказывайте.
Слуги тут же поставили на стол кувшины с охлажденной сладкой водой, разведенным медом и вином из королевского подвала. Граф безучастно посмотрел на золотые кубки великолепной работы, отодвинул их на край и расстелил карту.
– Смотрите, вот так Сен-Мари выглядит сейчас. Здесь вот мы, я выделил эти территории цветом. Эта часть – анклав Ундерленды, это вот Брабант, а в эту сторону земли, которые захватили варвары. Как видите, там нет линии. Мы не знаем, где они заканчиваются.
– Не дальше, – заметил я, – чем до Хребта. Он опускается прямо в океан.
– Да, верно, – согласился он. – Но какова там береговая линия… Ладно, это не важно. В остальном только две области вне контроля. Ундерленды и крепость Аманье, куда отступил с армией герцог Вирланд Зальский. Какие идеи?
– Пока не знаю, – ответил я честно. – Давайте чуточку выждем. Ундерленды чем-то похожи на Брабант, только там вместо крепостной стены пропасти и провалы. Но оттуда выйти, в отличие от Брабанта, так же трудно, как и войти…
– Верно.
– А вот с крепостью Аманье, – сказал я, – проще. Нужно послать туда армию и попробовать договориться с Вирландом. Хотя тоже не слишком опасен, но… чужая крепость в нашем тылу раздражает.
Он откинулся на спинку кресла, глаза блеснули молодым огнем.
– Предлагаете штурм?
– Пока нет…
– Осаду?
– Сперва подойдем большим войском, – предложил я. – Вирланд уже давно не мальчишка, детскости в нем нет… Возможно, предпочтет сдаться. Конечно, при условии надежных гарантий.
Он поинтересовался медленно:
– Я слышал, он неплохой полководец.
Я позволил себе снисходительную улыбку.
– Чем-то он мне симпатичен, однако ради справедливости надо сказать, что он вообще единственный полководец. Войн здесь вообще не было, потому все так легко легли под нас. А Вирланд когда-то воевал даже с варварами. Правда, про громкие победы я не слышал.
Он кивнул удовлетворенно.
– Нам не помешает хоть одна громкая победа и над сенмарийцами. Грозные варвары, честно говоря, разочаровали. А потом – да, можно повесить меч на стену.
– Ага, – сказал я, – лучшая гарантия мира: закопать топор войны вместе с противником. Конечной целью войны служит мир, как работы – досуг. Нам в самом деле нужно состояние войны еще на некоторое время.
Он вскинул брови.
– Почему?
– Во время войны, – объяснил я, – законы молчат.
– А-а-а, – протянул он, – ну да, мир создается войной. За время войны нужно успеть прополоть это поле. А кое-где и перепахать.
– А потом, – сказал я, – займемся этой, как ее… политикой. Говорят, так же увлекательна, как война. Но более опасна. На войне могут убить только раз, зато в политике…
– Значит, я собираю войско?
– Делайте это неспешно, – предостерег я. – Отправляйте к Аманье малыми отрядами. Пусть располагаются, строят лагерь, демонстрируют серьезность наших намерений. И ждут прибытия основных войск.
– Я выеду с первыми, – пообещал он. – Заодно сразу осмотрю окрестности.
Закон Дарвина о выживаемости работает все так же, мелькнула мысль. Мамонтов и саблезубых перебили, но теперь все в войне со всеми, а люди пострашнее мамонтов. Воюем мечами, политикой, слухами, сплетнями, деньгами, законами, пошлинами… а еще каждый воюет сам с собой, чего троглодиты не знали.
Жуткий лес, все деревья прямые и высокие, как сосны, у которых ветки только на верхушках. Я наталкивался на их гладкие, словно стеклянные стволы, под ногами трещит, будто бегу по высохшим человеческим костям.
Холмы и вершины деревьев покрылись серебром среди темной ночи. Логирд молча спустился в овраг и застыл над большим камнем, белеющим в лунном свете, как панцирь старой черепахи.