– Соблазн, – сказал он. – Власть… Кто устоит? Чем больше власть, тем опаснее злоупотребление ею. Даже для себя.
– Власть не развращает людей, – возразил я, – это дураки, забравшиеся на вершины власти, развращают власть! Я помню, что чрезмерная жажда власти привела к падению ангелов, чрезмерная жажда знания приводит, как видим, к падению человека…
Он переспросил в удивлении:
– Это как?
– Такой человек может стать некромантом, – объяснил я злорадно, – а то и кем-то похуже. Скажем, продать душу дьяволу и придумать птичий грипп! Только милосердие не может быть чрезмерным. Оно не причинит вреда ни ангелу, ни человеку. Конечно, я говорю о милосердии, способном за себя постоять!
Он пробормотал:
– Да, интересное понимание милосердия… Вообще-то вы, сэр Ричард, можете овладеть всей мощью Терроса. Как и мощью тех, кого он поглотил. В том числе и тем, что умел я. После выхода из заключения он был еще очень слаб… потом его мощь росла бы весьма быстро. Все это у вас впереди, если только, конечно…
– Что?
– Если сумеете. Это не мечом махать.
– Не язви, – сказал я. – Не все нужно стремиться… суметь. Любопытство кошку сгубило… ну и хрен с ней, а вот когда человек в погоне за мощью продает душу… гм… это не есть хорошо. Я вообще-то сам не знаю, зачем мне эта душа, но продавать все равно не буду. Ни за какие пряники! Даже за власть над миром.
Он кисло усмехнулся.
– Прогадать боитесь?
– Боюсь, – сказал я твердо.
– Теперь куда? – спросил он. – Сэр Ричард, вы что-то задумали! У вас такое бесхитростное лицо, хотя вы его и пытаетесь делать, да, но я вот смотрю и вижу… ух ты, вот так прямо в Ундерленды?
Я сказал обвиняюще:
– Это потому, что призрак!
– Ничего подобного, – запротестовал он. – Когда живым был, тоже видел все, что замыслили. Боюсь, сэр Ричард, и другие видят. Что нехорошо отчасти, но… и хорошо.
Я спросил с подозрением:
– А хорошо почему?
– Потому что вы неплохой человек, – ответил он. – И когда такое видят… это вам на пользу.
Я ощутил себя не то, чтобы уж совсем обманутым, но как будто у меня что-то украли важное. Всем нам хочется быть таинственными и загадочными. В детстве я хотел, чтобы меня принимали за бандита или хотя бы за опасного человека, я напускал на себя зверский вид и ходил, растопырив локти. Крутые парни, что умеют срывать уроки в школе, пользуются уважением одноклассников и успехом у девочек. Но и повзрослев, мы все еще хотим быть хоть чуточку на стороне зла, и хоть уже не бьем лампочки и зеркала в лифте, но хотя бы ходим тайком от жены по ее подругам.
– Ундерленды, – сказал я как можно весомее, – совсем не ради храма. Я туда и заглядывать не собираюсь! Но нужно посмотреть, что за анклав, чем нам может грозить, когда расслабимся и распустим войско. Я понимаю, как бы я хорошо ни работал, как гроссграф, лорд-протектор или майордом, неважно, этого никто не заметит! Народ замечает только героев. О них говорят, о них складывают песни, им стараются подражать. Но я все равно должен тянуть лямку.
Логирд поморщился.
– Для вас новость, что простой народ обожает грубых парней?
Я сказал сердито:
– Представь себе, да.
– Для меня нет, – ответил он равнодушно. – Я давно привык, что рыцарь на коне народу всегда интереснее, чем знающий некромант.
– Это не одно и то же.
– Разве?
Я скривился, махнул рукой.
– Ладно, ты прав. Потому я так и поступлю…
– Как?
– Оставлю пока что Геннегау, – сказал я, – на попечение графа Ришара, а также Куно Крумпфельда и его помощников. Меня в самом деле очень даже интересует этот загадочный анклав, куда скрылся Кейдан.
– Отступил, – поправил он. – Насколько я знаю, Ундерленды в самом деле весьма и весьма… гм…
– Что с ним?
– Отличаются, – сказал Логирд задумчиво, – от остальной части королевства.
– Чем?
– Ундерленды, – медленно сказал он, – последний осколок древнего королевства Арндт… Хотя нет, таких осколков два. Второй вы знаете.
Я помотал головой.
– Откуда?
Он усмехнулся.
– Смотрите, не поймайтесь.
– В чем?
– По легенде, вы сами из этого осколка древности.
– Из Брабанта?
– Точно.
В голове моей щелкнуло, я вспомнил, как сэр Смит, будущий победитель Каталаунского турнира, говорил, что герцог Готфрид Валленштейн – лучший из бойцов Арндского королевства.
– Да, – признался я, – просто подзабыл… А еще что-то про рыцарский орден Марешаля.
Логирд произнес с удовлетворением:
– Верно. Арндское королевство существовало в глубокой древности. В империю не входило, а власть его простиралась и на ряд островов в океане. Потом было Второе Арндское, Третье… Наконец, после крушения последнего образовалось то, что победители назвали Сен-Мари. Только в двух анклавах еще хранят память о былом величии и все еще, хотя реже и реже, называют эту землю королевством Арндт.
– Ну вот, – пробормотал я, – еще и Арндское… А по ту сторону Великого хребта это королевство называют вообще Брохвил!
Он поморщился.
– Ну, это понятно.
– Простите?
Он поморщился сильнее.
– Первые герои, что сумели отыскать великий Перевал, после спуска проходили через земли брохвилей. Небольшое племя, ничем не примечательное.
Я вздохнул.
– А-а-а, понятно. У нас тоже так. Одну и ту же страну зовут Алеманией, другие Швабией, а то и вовсе Германией. А кто-то даже Немеччиной!.. Я проезжал как-то небольшое королевство Угорщину, одни упорно зовут Мадьярией, а некоторые так и вовсе Венгрией… А что за орден Марешаля?
Он развел призрачными руками.
– Знаю только, что тайный рыцарский орден Марешаля был создан в надежде возродить мощь и славу Арндта. Но, как вы можете видеть, реальных шагов так сделано и не было. По крайней мере, нам не видно. Да и зачем что-то менять? Всем и так хорошо.
Я слушал, кивал, соглашался, что да, это интересно, и даже могу вспомнить еще примеры. В моих оставленных краях некое королевство по имени Англия тоже иногда гордо величает себя по старинке Британией, а то и вообще Великобританией, Франция – Галлией, а Украина вообще считает себя Атлантидой. Большинство людей живут вчерашним днем, но я, такой вот урод, предпочитаю завтрашний.
– Глава ордена Марешаля, – закончил он, – герцог Ульрих, живет в Ундерлендах, Готфрид Валленштейн – его правая рука – в Брабанте. Честно говоря, больше ничего и не знаю.