— Мисс!
Стюардесса как раз идет в заднюю часть самолета, чтобы пристегнуться на время взлета. Самолет движется, реактивные моторы набирают обороты. Под синей юбкой фирмы «Лайфбой» огнеупорные ножки стюардессы в фантастических розовых колготках вовсю цокают все дальше и…
— Мисс! — произносит Фил Спектор.
— Я вас слушаю.
— Я… знаете, я вроде как должен слезть с этого самолета.
Стюардесса останавливается возле него, слегка сгибая ножки, примерно под углом в двадцать пять градусов. Ртом она смеется: да-да. Зато в глазах у нее отчетливо светится нет-нет. Нет, мелкий бородатый урод, не такой уж ты и смешной. Лицо стюардессы… застывает… она ошалело смотрит на его короткую замшевую куртку.
— Сэр? — произносит она затем.
— Я… знаете, я должен отсюда слезть, — говорит Фил Спектор. — Я не хочу лететь на этом самолете. Позвольте мне… — Но стюардессе ни в жизнь не понять про водяные капли. Она просто стоит там, надеясь, что все это лишь шутка. — Ох-х, я вас не разыгрываю, и нечего на меня так смотреть. Я только хочу — вы понимаете? — я только хочу, чтобы вы открыли дверь и выпустили меня наружу. Я просто пойду назад. А остальные — все остальные, я имею в виду — на здоровье, пусть себе летят.
— Сэр, но мы уже вырулили на ВПП. Позади нас на рулежных дорожках ждут семь самолетов, семь реактивных самолетов…
Тут вмешиваются голливудские друзья Фила Спектора, его коллеги по этому полоумному музыкальному бизнесу. Один из них сидит рядом, а еще двое расположились позади и теперь вовсю крутят головами.
— Фил! В чем дело, малыш?
Фил оборачивается и своим негромким, слегка ломающимся голосом говорит:
— Вот что, ребята, этот самолет не долетит.
Все опять озираются, выглядя в свете ламп над сиденьями совсем как застывший сладкий крем.
— Понимаете? — говорит Фил. — Он не долетит.
Все в очередной раз озираются, проклятый шум уже доносится от крыльев, а Фил сидит на своем месте, охваченный той самой яростной хандрой, в которой постоянно живут он сам, его борода, его волосы, его замшевая куртка. Полный порядок, самолет вырулил на ВПП, сзади ждут своей очереди семь реактивных самолетов. Но этот парень по имени Фил Спектор только что спродюсировал восемь хитовых записей кряду, вам об этом известно? Восемь хитов! Этот парень еще почти что ребенок, всего двадцати трех лет от роду, черт побери, и он вот так, за милую душу, заколотил два миллиона долларов. Ведь он же первый воротила тинейджерского бизнеса — живой подростковый магнат. Его как будто пожизненно запрограммировали на успех — ясно вам? Этот парень работает на самого Папашу Бога, он счастливчик — понимаете? И если уж он отсюда слезает…
Так что здоровенный малый на заднем сиденье, с головой как луна и пристроенной на ней игрушечной черной шляпой с Седьмой авеню, говорит:
— Ага, мы тоже хотим слезть. Этот самолет какой-то неклевый. Что-то в нем не так.
— Ага!
— Ага!
Стюардесса теперь тоже озирается и чувствует, что всю ее жизнь прямо сейчас пустит под откос этот шибздик; ну и видок у него: борода в духе Фу Манчу торчит впереди, курчавые локоны зачесаны назад, спускаясь по плечам вроде как у пажа, прямо как у епископа Маккалоу, наследника Отчей Славы. На нем замшевая кожаная куртка, совсем коротенькая. Чей-то конус света проливает лужицы майамского шафрана на его итальянские брюки. Он выглядит совсем как… совсем как какой-нибудь…
Нет, это просто какой-то сумасшедший дом! «Ага, — наперебой повторяют приятели Фила Спектора. — Самолет неклевый. Прочь с этого летающего кретина!» Сам Фил Спектор все размышляет по поводу дождевых капель. А стюардесса бежит к кабине пилота.
Итак, они сейчас остановят самолет, нарушат очередность вылета, вышибут всех остальных из графика, развернут лайнер обратно, ссадят всех с борта. Проверят багаж Фила Спектора на предмет… ага, бомб! Да вы только посмотрите, как свешиваются сзади волосы этого битника. И все они глазеют на этого Сына Би-Бопа в короткой замшевой куртке. Десять мужчин в алюмикроновых костюмах бомбардируют его лучами корпоративной ненависти. Однако приятели Фила Спектора продолжают поддерживать странный, неуместно оптимистичный разговор:
— Фил, малыш, ты же мне жизнь спас!
— Фил, раз ты говоришь, что он неклевый, значит, он неклевый.
— У тебя опять это вышло, малыш, у тебя опять это вышло!
— …Фил, это ты говоришь, что он неклевый? Это я говорю, что он неклевый…
— …Мне тоже больно, д’Артаньян, малыш, вот здесь, там же, где и тебе…
— …Неклевый…
— …Малыш…
— И тогда, — говорит Фил Спектор, — они меня приземлили. Забрали мои кредитные карточки, временно отстранили пилота, в общем, я не знаю.
Спектор сидит в кремовой комнатенке своих конторских апартаментов в доме номер 440 по Западной 62-й улице спиной к окну, которое практически венчает Ист-Сайд-драйв. Двадцати трех лет от роду, он владеет целым комплексом корпораций, известных как «Фил Спектор Продакшнс». Одна из них, «Мазер Берта Продакшнс», названа в честь матери Фила Берты. Она работает в его лос-анджелесской конторе, но только потому, что сама этого хочет. Пивная его корпорация называется «Филлес Рекордз». Начиная с октября 1962 года Спектор спродюсировал 21 сингл «Филлес Рекордз» — и продал свыше 13 миллионов экземпляров пластинок. Причем исключительно рок-н-ролл. Его самый последний большой хит, «Гуляя под дождем», записанный группой «Роннеттс», поднялся аж до 20-го номера в чартах «Кэшбокса» и был продан в объеме более 250 тысяч экземпляров. Его последняя пластинка, «Ты утратила это любовное чувство», записанная группой «Райчес Бразерз», поднялась с номера 70-го на 37-й с нарисованной рядом «гулей» — что означает «быстрый подъем». Фил Спектор спродюсировал семь альбомов. Первый подростковый магнат! Он сидит, откинувшись на спинку своего кресла. На Спекторе по-прежнему короткая замшевая куртка, итальянские брюки, а также остроконечные британские ботинки на кубинских каблуках. Его волосы сзади свисают до плеч. Борода, впрочем, сбрита.
Дэнни Дэвис, его агент, разговаривает по телефону во внутреннем кабинете. Какой-то малый сидит напротив Спектора, закинув ногу за ногу, на согнутом колене — массивная шоколадно-коричневая шляпа «борсалино», как будто он только что пытался ее надеть.
— Фил, — спрашивает он, — зачем ты?..
— Я перевожу все барахло в Калифорнию, — говорит Фил Спектор. — Просто больше летать не могу.
— …Зачем ты это делаешь?
Без бороды Спектор выглядит иначе: маленький подбородок, маленькая голова, и лицом он в первый момент напоминает парнишек из своего родного Бронкса — знаете, таких со скверными волосами и гнусавыми голосами. Но… разве вы не знаете, какой он на самом деле? У Фила Спектора необыкновенно чистый американский голос. И вырос он вовсе не в Бронксе, а в Калифорнии. Эта вторая сущность Фила Спектора вырывается за пределы его яростной хандры, направляясь куда-то наружу, стремясь оказаться по ту сторону циничного, по ту сторону стильного, по ту сторону тинейджерской пресыщенности. Все не так просто, как кажется. Черт возьми, Филу Спектору всего лишь двадцать три года от роду, он первый миллионер-бизнесмен, поднявшийся из тинейджерской преисподней, король продюсеров звукозаписи рок-н-ролла…