Артошка спал спокойно и выглядел вроде получше, потрогала — где-то 37,5, уже научилась определять на ощупь. Может, все ничего?
Мама почти рассеяла тревоги. Веселая, жизнерадостная, цветущая, ультракороткая стрижка, чуть-чуть косметики. Порхало нежно-розовое пончо, переливались крупные перламутровые серьги и браслеты в стиле модерн, неся совершенно неуместное ощущение праздника. Да ведь она совсем молодая, никогда бы не подумала, ведь мать по определению стара: другое поколение — отжившее, уходящее со сцены. А ей всего сорок семь, а по виду не дашь и тридцати пяти. Один юный блеск в глазах чего стоит! У Лады такого нет.
В клинике их встретили тепло, с улыбками до ушей, как у клоунов. Врач подробно расспрашивала, осматривала, слушала, щупала Артошку. Потом с достоинством изрекла:
— Нужно проводить обследование. Начнем с УЗИ органов брюшной полости!
Обслужили быстро, без задержек и очередей. Прочитав заключение, Лада испугалась не на шутку: «Увеличение мезентеральных лимфоузлов». Что бы это значило?
— Не беспокойтесь, мамочка! Это, скорее всего, инфекция. Нужно сделать анализ крови, чтобы определить какая.
Врач что-то говорила про антитела и антигены. Лада сидела дура дурой и понимала только, что один анализ стоит от двух тысяч. А список вирусов по размеру смахивал на меню в хорошем ресторане. Читала длинные, как черви, слова, ничего не могла запомнить и чуть не плакала, ведь в кармане всего десять тысяч. Доктор глядела с сочувствием и превосходством, как на убогую.
— Вы не расстраивайтесь! Для начала сделаем только на ВЭБ и ЦМВ. Но с титрами.
Она подробно объясняет, зачем на один вирус делать три анализа. Мама, видя Ладину потерянность, отрывает от сердца еще две с половиной тысячи. Новый мужчина денег дает ей в обрез, а поддержание красоты в этом возрасте, сами понимаете…
У двери процедурного кабинета еще одна мамочка с девчушкой лет трех, та носится, хохочет, егозит, мешая сосредоточиться. Конечно, сначала оплатить, а там и очередь подойдет. Над стойкой администратора большущая светящаяся эмблема. Огромная кобра, обвиваясь вокруг кубка, косила хитрый глаз, с жала стекали крупные, сверкающие капли. Лада перевела взгляд на зажатый в ледяных пальцах список. В памяти всплыло: virus по латыни означает «яд».
«Что за дурацкие зеленые кошки! Ну и обои выбрала, художница». Валерий вспомнил, как прошлой осенью отдал новоиспеченной жене на растерзание квартиру, сам ни во что не вмешивался, широту проявлял. В последнее время многое в отделке его раздражало, особенно засилье кошек. «Терпеть их не могу! А раньше не замечал, и Ладка тогда была такой милой, почти родной». Почти — потому что все-таки не хватало чего-то, о чем он в радостной спешке не думал. «Сейчас ее волчий взгляд холодит спину через одеяло. Вот лежим в одной постели, оба злые, между нами ребенок, как стена». С кроваткой все с самого начала не заладилось, малыш лучше спит у мамы под боком, можно ночью грудь дать, не вставая. Логично, понятно — на первый взгляд. Но мужу здесь места нет. «Какая тут любовь! Развела, как лоха! Урвала полный бабский соцпакет и кайфует!» Вспомнилась диссертация, брошенная на полпути, а такие были идеи! И псу под хвост! «Сын, наследник! — Валерий передразнил дедовы слова. — Да. Все не к месту, не ко времени». Обернулся, чтобы смерить взглядом наглого, избалованного захватчика. Крохотное существо под салатным одеяльцем с мишками казалось на удивление хрупким, беспомощным, жалким и будто нуждалось в его, отцовской, защите. Валерий опешил и неловко потрогал головку, словно ища подтверждения. Лобик, по-нездоровому теплый и влажный, вдруг напомнил, что малыш болен уже две недели. Нет, Лугов, конечно, знал об этом, но не придавал значения, а тут его будто позвали на помощь. Он резко сел на кровати и заговорил громко и быстро, пытаясь заглушить неуместное чувство вины. Лада было изогнулась и зашипела, как сердитая кошка, но скоро поняла, что крики малыша не будят.
— Я вспомнил очень хорошего врача! Он вел у нас педиатрию, просто супердядечка, в больных людей видел! — чтобы донести до глупой женщины, какое это чудо, пояснил: — Для большинства пациенты — материал, и только! Врач от Бога, понимаешь?!
Походя отогнал мыслишку: «А сам-то ты от кого?»
— Ладка, слышишь, завтра же поедем! Я отпрошусь!
Ей захотелось заворчать: «Где ты раньше был?» Но появилась точка опоры, а с нею и вера, что все будет хорошо. Лада бросилась в объятия мужа с радостью, почти забытой за последние полгода.
Валерий всегда держал слово, даже данное сгоряча. Утром, матеря себя и весь мир, он организовывал консультацию профессора Фролова. Еще за двадцать минут до назначенного времени Лугов вышагивал по отделению, вспоминая студенческие годы. Лада сидела молчаливая и торжественная, как верующая католичка во время мессы. При дневном свете страхи становились неуместными, а шум заглушил тот зов о помощи, что ему вчера померещился.
В конце коридора показалась поджарая фигура с высоко поднятой головой, полы белого халата развевались, как крылья.
— Здравствуйте, Игорь Иванович!
— Ну, Валерка, возмужал. Прямо богатырь. Зачем мечешься в предбаннике, как медведь в клетке? Мамочка, несите малыша!
Веселый доброжелательный тон приободрил Ладу, и она, сбиваясь с пятого на десятое, затараторила про температуру, рвоту, вялость, про две недели и клинику «Аладдин», теребила в руках мятую бумажку с результатами анализов.
— Это потом, раздевайте!
Удивляясь собственной неловкости, дернула молнию на комбинезончике, раскидала вещи на обитом серым «кожзамом» пеленальнике. На стене красовались цветные пластиковые изображения внутренних органов, невольно хотелось разобрать, что же это такое. Профессор начал терять терпение:
— Побыстрее, пожалуйста, меня студенты ждут! Две недели, говорите, температура? А в последние дни еще рвота и вялость? — осматривая Артошку, он гневно цокал языком, тыкал пальцем в разлитые красные пятна на тельце и странно смотрел на Валерия.
— Разве это не аллергия? — робко вмешалась Лада.
— Это у меня сейчас начнется аллергия на невежество! Смотри сюда, Валерий! Ребенок вялый, как тряпочка, серый, родничок выбухает, глаза закатывает. Ригидность затылочных мышц не замечаешь? Ну, доктора пошли! Сплошной «Аладдин», твою мать!
Валерий мучительно покраснел, при ином раскладе Лада бы сказала — как сеньор помидор, но сейчас растерянно переводила взгляд с мужа на профессора и обратно. Безотчетный, леденящий страх мешал дышать, руки тряслись, не слушались.
— Одевайте сынка и подождите в коридоре! — скомандовал профессор. — Мы тут побеседуем как коллега с коллегой.
Прижимаясь ухом к закрытой двери, Лада пыталась разобрать, о чем они говорят, но слышала лишь стук своего сердца.
Игорь Иванович был в бешенстве, он вообще ненавидел разгильдяйство, а врачам его особенно не прощал. «Дурак опаснее врага!» — твердил без устали. Каждый запущенный случай подтверждал его правоту.