— Вот годик недавно исполнился, топает вовсю, правда, босиком пока, в ботинках сложновато, — потухшим голосом пробормотал Макс, только сейчас вспомнив, что не взял детское питание. «Ох, возмутится Катька!»
Петрищев резко затормозил у подъезда, огляделись: дом самый крайний, тишина, рядом парк. «А ведь там тоже ребенок, годовалый, как Ксюшка». Филин внутренне подобрался.
— Лада, Ладушка! Ну, оставь его, положи! Сейчас из полиции приедут!
Сел рядом, обнял. Что делать? Хоть плачь.
Проклятая дверь вновь оказалась не заперта, вошли двое с красными флажками удостоверений. «Все, обложили, как волка. Сиди и не рыпайся!» Не уловил, как зовут старшего лейтенанта с ямочкой на подбородке и недовольным взглядом. «Кажется, Максим Владимирович. Для него это просто работа! А мы тормозим, их время тратим!» Следователь держался запросто, по-хозяйски. Все завертелось, бумаги, формальности, понятые. Увидев Клавдию Стефановну, Валерий поморщился, зато старуха радостью так и светилась: приключение, что ни говори. Хотели забрать Тошку, Лада вцепилась, и ни в какую. Полицейский проявил неожиданную мягкость, не напирал, стал уговаривать:
— Пока рассказывайте, как что было! Запишем ваши показания!
Лада молча всхлипнула, Валерий чувствовал: надо говорить, но во рту пересохло, язык не слушался.
— Я с работы приехал, часа в три — четыре, точно не вспомню. Захожу, смотрю, ребенок спит, один в квартире, а жены нет. Перепугался, подумал, случилось чего, ведь она его никогда одного не оставляла. Побежал искать ее, дверь, может, не захлопнул.
Встряла соседка:
— Бегал, бегал, это точно, чуть меня с ног не сшиб и про женушку спрашивал, сам не свой был. Это ж надо дверь не запереть в наше время! Грабители кругом, мошенники, как мыши, расплодились! Куда только милиция смотрит!
— Не милиция, а полиция! Пожалуйста, не перебивайте, дайте человеку сосредоточиться!
— Так вот, Ладу только в парке нашел. Тут такое дело дурацкое, оказывается, она сегодня к знахарке ребенка возила, порчу снять, чтобы не болел, а та свечки заговоренные велела поддеревом закопать, — Валерий чувствовал себя полным идиотом.
Лада всхлипнула:
— Она обещала, что Тошка здоров будет, а он, он… — и разревелась, потом безвольно дала забрать ребенка.
Они работали еще долго: фиксировали, описывали, брали пробы. Валерий не вслушивался, не всматривался, сидел, как в ступоре. Лада вытянулась на диване и тоже ни на что не обращала внимания, он гладил ее по голове, перебирал черные волосы барашком, стараясь получше запомнить перед разлукой.
Бумаги, подписка о невыезде. Они встали, пообещав скоро вызвать. «Не может быть… Это лишь маленькая отсрочка». Он проводил их без радости и облегчения, дверь запер на два замка. Вернулся к Ладе, помолчали. Она послушно приняла снотворное и вскоре задремала.
Всю обратную дорогу до отделения опера молчали, будто сговорились. За окном темно, словно фонари светят слабее обычного. У Макса все стояла перед глазами молоденькая девчонка, тоненькая и жалкая, прижимала к себе трупик ребенка, плакала, кричала… Еле отобрали, увезли. Стыд, неловкость и почему-то страх за свою дочку, такую же маленькую и беззащитную, как тот малыш в голубых ползунках с утятами. «Фирменные, дорогие. Похожие, только розовые, Катька хотела купить. В деньги уперлось. Что я к этому привязался? А вот что. На ребенке явно не экономили, ухаживали, заботились. Квартира обставлена продуманно, с учетом малыша. На теле ни синяков, ни ссадин. Мишка почти гарантирует, что удушен подушкой, экспертиза покажет точно. Выходит, убийца действовал бережно, "с любовью"». Голова работала четко, от сонной одури не осталось и следа, будто раскрыть это дело — вопрос чести. «Итак, что имеем? Дверь была незаперта, хозяева в шоке, контакту доступны мало, но нас явно не боялись. Квартира пусть небогатая, но обставлена с претензией на вкус. Погром слишком нарочитый, отдает имитацией, на первый взгляд. Следов много, отпечатки грубых молодежных ботинок на толстой подошве и двух видов кроссовок. Точно такие же следы обнаружены на лестничной площадке между шестым и седьмым этажами, там же окурки сигарет L&M, две жестяные банки из-под пива, крошки от чипсов и самое главное — флешка с экстремистскими песенками. Явно тусовались трое парней, которые плавно переместились в квартиру. Кстати, там обнаружен схожий окурок. Все вроде в струю, но не клеится».
— Вот и приехали. Обсудим план действий на завтра — и по домам. Василий уселся на край стола, вытянул длинные ноги, закурил:
— Все-таки стоило задержать этого Лугова до выяснения. Скользкий он какой-то, и, кажется мне, темнит, в показаниях путается, сбивается. И психопат ошпаренный, как в стенку кулаком врезал, а? Несдержанность — первый признак.
— А если с тобой так, ты бы как себя повел? То-то же! Не тянет он пока на роль убийцы. Мотива нет, правильный весь, успешный, законопослушный, — Филин поморщился, не нравились ему такие, хоть тресни. Красивый, накачанный, следит за собой, спортом занимается, без вредных привычек. Да еще и карьерист. В тридцать лет зав. отделением. Трехкомнатная квартира, жена красавица. До того весь в шоколаде, что аж тошно. Не человек — манекен в витрине красивой жизни, так и будет у меня пока «мистер манекен».
— А вот проверить его надо досконально: прошлое, связи, родственники вплоть до прабабушек, вдруг дорогу кому перешел, и мстить ему хотели, шантажировать.
Василий удивился такой серьезности товарища:
— Да, может, он псих? Психиатры, они и сами такие. И баба его истеричка, художница. Творческие люди всегда с «завихрениями».
— Вот и проверишь обоих! И про самого малыша не забудь: начиная с беременности, как родился, развивался, чем болел! По первой версии, родственной, так сказать, пока все. Но и версию, что преступник — посторонний, не будем забывать. Там явно чужие побывали, несколько человек, улик выше крыши. Скорее всего, молодежь, отморозки. И песенки экстремистские дурно попахивают, — Макс так увлекся, что принялся ходить между столом и окном, задел чашку с холодным утренним чаем, на голубых джинсах расплылось темное пятно. Петрищев хотел улыбнуться, но удержался, слишком у Филина был боевой настрой. Диковский отряхнулся и продолжал, как ни в чем не бывало:
— Вот список пропавших вещей. Два колечка с фианитами ничем не примечательные, а вот браслет золотой, скань с эмалью: синие жучки и зеленые листья. Вещь интересная, запоминающаяся, если всплывет, заметно будет. Ты агентуру тряхни, чтобы начеку были. На сегодня все.
Макс добрался до дома лишь в первом часу ночи, из открытого окна на третьем этаже пьяный голос что-то орал про первое апреля. Лужи во дворе стали с утра глубже и грязнее. Можно не рассчитывать, что ботинки высохнут до утра. Старался закрыть дверь как можно тише, в пакете звякнули банки с детским питанием, все-таки заскочил в круглосуточный магазин, взял кое-что. Вышла жена, заспанная, растрепанная и недовольная, в махровом халате и черных шерстяных носках. Остановилась в узкой прихожке, мешая толком развернуться, скривилась: