Шатер внутри напоминает королевский дворец пышностью и великолепием. Стол из дорогих пород дерева, резные ножки в виде мифологических фигур упираются в роскошный ковер, кресла как будто украдены из летней резиденции императора, под стенами застыли в почтительной неподвижности пышно одетые в дорогие ткани прекрасные пажи.
Прекрасно вышколенные, они даже не повели глазом в мою сторону, не то чтобы кланялись и говорили почтительные слова.
Герцог смотрел вопросительно, я отмахнулся.
– Разве что немного вина… Хотя нет, позвольте я угощу вас.
Герцог с одобрением смотрел, как появляются чаши с вином, взял свою, сделал глоток, улыбнулся.
– Прекрасно! Незаменимое умение для воина.
– Вообще для мужчины, – ответил я с понятным намеком.
Мы оба поржали, как два коня, если мужчины любой разговор не сворачивают на женщин, с ними что-то не так, нездоровые какие-то, у нас война и женщины – на первом месте.
Мы некоторое время смаковали холодное вино, в такую жару это просто дар небес, герцог посматривал на меня с благодушным покровительством, все-таки я младший по возрасту, хотя тоже герцог, но это как-то не совсем герцог, или же герцог низшего ранга, если бы среди герцогов существовали ранги. Одно дело – герцог из рода герцогов, где отец, дед и даже прадед были герцоги, другое – выскочка, только что произведенный в герцоги.
И хотя вроде бы стать герцогом за заслуги как бы достойнее, однако же в определенных кругах, где больше ценится порода и родовое воспитание, отдают предпочтение наследственному герцогу.
Я осушил кубок до дна, хотел было наполнить снова, но решил, что повод не совсем, как-нибудь в другой раз, поставил на столешницу и прямо посмотрел на герцога.
– Меня всегда восхищало ваше умение, – сказал я, – удерживать власть в Ундерлендах в своей длани, даже когда туда прибыл Его Величество король.
Он самодовольно улыбнулся.
– Все лорды мне верны. Многие просто обязаны, другие связаны клятвой чести, обетами, обязательствами. У Его Величества просто нет такой поддержки… в Ундерлендах.
– И в Брабанте, – сказал я. – Ему верны только в Сен-Мари, да и то в открытую за него выступать не решаются.
Он сказал одобрительно:
– У вас крепкая рука.
Я сказал с неохотой:
– Крепкая рука говорит о слабых мозгах.
Он вскинул бровь.
– Простите?
– Мудрый правитель не нуждается в силе, – пояснил я, – чтобы удерживать власть в королевстве. В своем королевстве! Я же чувствую, что мой трон из острых мечей.
Он усмехнулся.
– Ну, это не так уж и плохо, когда армия вас обожает.
Я спросил в упор:
– Вы в каких отношениях с герцогом Готфридом?
– Вашим отцом? – переспросил он с удивлением. – Это в высшей степени достойнейший человек, правитель, воин. Его чтит и уважает весь Брабант, у него много сторонников в Сен-Мари, а в Ундерлендах он популярнее Его Величества!.. Кроме того, нас с ним связывает старая дружба…
– …и орден Марешаля, – добавил я в тон.
Он посмотрел на меня в упор.
– Теперь больше шансов на его возрождение, не так ли?
Я взял кубок, сосредоточился. В руке заметно потяжелело, темно-красное вино поднялось почти до краев. Герцог смотрел с интересом, я не стал притрагиваться к его кубку, только очень ярко представил, что там появляется добротный марочный коньяк, вкус помню хорошо, задержал дыхание и всеми силами потребовал, чтобы в кубке герцога появился именно он…
Ноздри уловили сдержанный аромат, я перевел дыхание и сказал герцогу почтительно:
– Пробуйте осторожно. Напиток королей!..
Он с самым заинтересованным видом взял кубок, а пока принюхивался к незнакомому запаху, я сказал со всей искренностью:
– Герцог, я в состоянии удерживать власть в Сен-Мари железной рукой… но я сам сторонник легитимности и законности. Легитимность дает ощущение устойчивости, незыблемости, защищенности от всяких неожиданностей.
Он начал поднимать кубок и проговорил отстраненно, не отрывая взгляда от темно-коричневой поверхности:
– Сэр Ричард, я вас не узнаю.
– Почему?
– Вы всегда казались мне таким уверенным…
Он сделал легкий глоток и задохнулся. Лицо побагровело, глаза полезли из орбит. Я сделал вид, что ничего не замечаю, сказал с неловкостью:
– Я сам себе таким казался довольно долго. Уверенным, непоколебимым. Честно скажу, что-то я совсем запутался. Или пытаюсь поднять ношу не по силам. Пока я был простым рыцарем, мне все удавалось…
Он с трудом выдохнул, спросил ошалело:
– Чудесное вино! Но как достигли такой крепости? Меня продрало до селезенки!
Я отмахнулся.
– Да это просто…
Он покрутил головой, взгляд не отрывался от кубка.
– Разве сейчас вам хоть что-то не удается?
– Да вот ощущение, – признался я, – что вот-вот рухнет… Бросаюсь из стороны в сторону, как добро в проруби, но сам вижу, какое-то трепыхание, а не суровая мужская деятельность.
Он осторожно приблизил край кубка к губам, сделал совсем крохотный глоток, даже не глоток, а сперва покатал эти капли коньяка во рту.
– Вас еще не трепало, – проговорил он, – как баба лен…
– В каком смысле?
– Когда человек занимается ерундой, – произнес он и тут же поправил себя, – мелочами, хотел сказать, ему все легко. Так и жизнь можно прожить! Без напряжения. А вы сейчас живете в полную силу. Вон какое вино научились создавать!
Я покачал головой.
– Но все чаще кажется, что подхватила некая волна и несет так, что даже берега не успеваю рассмотреть. Все мелькает и сливается в серую полосу. Хочу выбраться на берег и чуточку перевести дух. И понять, куда меня занесло.
Он смотрел настороженно и внимательно. Оруженосец тихо-тихо внес легкий столик с блюдами, на главном в окружении мелких зажаренных птичек лежат культяпками вверх печеные фазаны.
Герцог кивнул одобрительно, а оруженосец почтительно переложил по фазану и горке птичек нам на чистые тарелки и, отодвинувшись на пару шагов, застыл, словно вырезанный из дерева идол.
Герцог отставил кубок с коньяком и произнес осторожно:
– Однако здесь, в Гандерсгейме, нужна крепкая рука… да и в Сен-Мари. Вы сами понимаете, в королевстве некое двоевластие. Реальная власть у вас, но легитимная, как вы сами заметили верно, за Кейданом. Это не может длится слишком долго. Когда война за Гандерсгейм закончится, придется что-то решать.