– Please? – Хельга протянула ей пару изящных и тоже расшитых серебром шпилек. Арина как будто из зазеркалья смотрела на свое отражение, пока Курт, встав перед нею на колени, помогал ей надевать туфли. Хельга вложила ей в руку огромное бордовое яблоко.

– Perfect! – уронил Курт, отойдя на пару шагов. Его произведение искусства парило, трепещущее от целой гаммы непередаваемых ощущений.

– Совершенно согласен! – Знакомый голос заставил Арину вздрогнуть и обернуться. Она ждала его весь этот до невозможности длинный день, и сейчас ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Максим стоял в дверях, в светло-голубых джинсах и серой с металлическим отливом рубашке с коротким рукавом. Он небрежно опирался о стену и восхищенно смотрел на свою Белоснежку, невероятная красота которой, кажется, превзошла самые смелые его ожидания.

18

Он представлял себе это именно так – обманчивая простота линий и лаконичность цвета. Черно-бело-красные фотографии – белоснежное платье, алая лента, бордовое яблоко в тонких пальцах, кроваво-красные губы. Все символы традиционны и хорошо считываются. Белое платье – платье невесты, символ невинности. Он увидел первый кадр своей будущей фотосессии в тот момент, когда Белоснежка, заплаканная, в потоптанных кедах, возникла перед ним в проеме комнаты с инсталляцией. Именно так, начиная с невинности.

Кто мог знать, что он угадает – настолько!

– Что мне делать? – Арина смотрит на него – синева глаз почти физически осязаемая, – и ему хочется ущипнуть себя, чтобы удостовериться: это ему не снится, как то было в Москве, когда Арина исчезла.

– Помнишь, что ты мне обещала?

– Что? – Голос ее не имел окраски. Максим следил за каждым ее движением с жадностью разгоряченного охотой тигра. Он провел в соседнем зале несколько часов, подготавливая съемку и запрещая себе приближаться к гримерам. Он не хотел видеть процесс превращения, хотел увидеть его результат. И теперь ему приходилось сдерживать себя, чтобы следовать плану.

– Ты обещала, что станешь делать все, что я захочу. Ты помнишь?

– Я помню, – вспыхнув – еще одна красная краска, – кивнула Арина.

Чего он потребует от нее?

– Ты ослепительно хороша! – прошептал Максим, подойдя. Он склонился к ней и поднял ее лицо за подбородок. – Я бы поцеловал тебя, но Курт меня тогда просто съест. Кроме того, нас ждет столько интересного!

– Не будем расстраивать Курта? – Арина взглянула на Максима с вызовом. Что бы он ей ни приготовил – она справится.

– Вот и молодец. Так держать. Как ты себя чувствуешь? Хельга сказала, ты была молодцом.

– Она так сказала? – Надо же… За весь день Хельга не удостоила ее ни единым взглядом, в котором угадывалось бы одобрение. Вежливая, холодная улыбка. Может быть, им разыграть сцену Белоснежки и Снежной Королевы?

– Представь себе.

– Она – твоя девушка? – Арину мучил этот вопрос с того момента, как Хельга возникла на пороге их дома. Их – это, конечно, сильно преувеличено.

– Что? – рассмеялся Максим. – С чего ты взяла?

– Ну… так… – смутилась Арина. Не объяснять же ему, что ей в каждой красивой девушке рядом с ним мерещится его девушка. Можно ли ревновать к тому, кто не есть твой?

– У меня не бывает девушек. Пойдем, – отдал команду Максим, и все вокруг, словно поняв его, затихли и подобрались. Арина протянула ему руку и пошла за ним с грацией, которой никогда в себе не подозревала. Может быть, дело в прекрасных туфельках? Золушке туфли принесли принца.

– Мы начнем снимать в парадной гостиной, – начал Максим, открывая двери в огромное помещение, темное, если бы не множество зажженных софитов. Замку, наверное, было лет сто. Стены, отделанные натуральным камнем, были увешаны звериными шкурами. Не приходилось сомневаться – и это «подлинники». Всех этих зверей убили на самой настоящей охоте, и их головами украсили интерьер. Мертвые глаза-стекляшки преследовали Арину, заставляя покрываться мурашками. Огромный камин тоже был обложен камнем. Его топка была настолько большой, что Арина легко бы туда поместилась в рост, не пригибаясь. Может быть, когда-то там жарили добытую на охоте дичь.

– Тебе нужно будет встать возле камина, – распоряжался Максим, подхватывая с журнального столика камеру – объектив ощерился на камин. – Ты улыбаешься, ни о чем не подозреваешь. Откусываешь яблоко.

– С древа познания добра и зла? – улыбнулась Арина, но улыбка получилась жалкой. Свет вспыхнул и ослепил ее. Она как-то забыла, что вовсе она не модель. И что бы ни хотел от нее Максим, это у нее вряд ли получится. Она даже не видит его. Видит ли он ее?

Камера щелкала и щелкала. Низкий насмешливый голос Максима сыпал приказами.

– Повернись! Улыбнись, так! Склони голову. Откуси еще чуть-чуть. Представь, что ты на девичнике.

– Я не хожу на девичники, – возразила Арина, радуясь, что происходящее вовсе не так уж плохо.

Но вдруг Максим сказал что-то по-немецки, и все стало значительно хуже. Кто-то подошел к Арине сзади, провел рукой по ее спине, а когда она обернулась, он схватил ее за запястье и резким движением дернул к себе.

Мужчина без лица. Что-то черное. Это было неожиданно и страшно. Максим молчал и продолжал щелкать камерой, черт бы его побрал. Тишина нарушается только Ариниными возгласами.

– Нет! – кричит она и понимает, что лицо мужчины замотано черной шелковой тканью. Он – один из парней в джинсах, тех, что сидели особняком на улице, греясь в лучах заходящего солнца. Он обнажен до пояса, бос, прекрасно сложен – видны все кубики пресса до единого. Его руки держат ее намертво, и она онемела, парализованная ужасом. Что будет дальше? Что Максим решил сделать с нею? Что, если это шелкоголовое чудовище должно овладеть ею? Кто знает, что там у него по сценарию…

Я обещала делать все, что он захочет.

– Blood! – крикнул Максим, и вдруг шелкоголовый отступил и отпустил ее. Свет ламп немного притушили так, чтобы они не ослепляли. Арина стояла, озираясь вокруг диким взглядом, а Курт как ни в чем не бывало подлетел к ней с большой пушистой кистью – подправить макияж. А затем вдруг поднес к ее лицу пипетку, и красная, не слишком приятно пахнущая жидкость полилась по ее подбородку, имитируя стекающую с уголка губы кровь.

– Что это? – воскликнула она. Максим стоял в тени, защищенный стеной из света, и ничего не отвечал, будто его тут и не было. Арина почувствовала, что начинает дрожать, но, видимо, эта физиологическая реакция вполне устраивала Максима. Никто не стал ее успокаивать.

«Возможно, они даже на это рассчитывали», – подумала Арина, принимая из рук Курта новое бордовое яблоко.

– Поехали, – крикнул Максим. – Белоснежка, ты должна лечь на пол перед камином.

– Что? – Голос почти не слушался ее, и она понимала, что сейчас заплачет, не выдержит напряжения. Неужели он позволит какому-то тренированному красавчику с обмотанной головой овладеть ею на полу у камина?