— В сортир. Хочешь за компанию?
— Можешь далеко не ходить, — усмехнулся Ломоносов.
— Ладно. — Пробитый вышел на крыльцо, вздохнул полной грудью сладкий воздух. Поднял глаза.
На небо высыпали яркие звезды. Вдалеке, в лесу, голосила ночная птица. Было прозрачно и чисто. Было спокойно.
Пробитый вздохнул еще глубже. По его телу прошла сладостная дрожь. Голова немного болела, но не больше, чем обычно. Он привык…
Он подошел к шоферу, который скучал, присев на сиденье «Лендровера» и поставив ногу на подножку. Он зевал. Из приемника разносилась негромкая музыка.
— Чего, скоро наговоритесь? — спросил шофер. Пистолет «ТТ» лежал рядом с ним.
— Чего вооружились? Меня боитесь? — усмехнулся Пробитый.
— Кроме тебя, есть кого бояться, — буркнул шофер. — Знаешь, сколько уродов расплодилось.
— Вся беда, что все кого-то боятся, — отметил Пробитый. — Надо жить проще.
— Знаем. Только жить охота.
— Да. Охота, — кивнул Пробитый.
И рванул вперед молнией. Он зажал рот водителя так, что тот не вскрикнул, когда нож вошел в грудь — прямехонько в сердце. Пробитый прекрасно знал, куда и как бить. Надавил на лезвие сильнее, чуть провернул…
Шофер дернулся. Забился в конвульсиях. Обмяк. Лезвие вошло точно и аккуратно… Пробитый никогда раньше не убивал человека ножом. Но рассчитывал на такие варианты. И тренировался, протыкал лезвием мешки с песком, изучал анатомию. Не раз прорисовывал это в сознании. Да и в армии учили, как это делается. И сейчас все получилось как нельзя лучше.
— Дурак. Бояться надо было лучше, — едва слышно прошептал Пробитый.
Вернувшись к дому, он нагнулся к, крыльцу, а когда поднялся, в его руках были припрятанные заранее граната и пистолет.
Он выдернул кольцо. Распахнул дверь. Кинул внутрь гранату. Закрыл дверь.
В помещении ухнуло.
— Окончательный расчет. — Пробитый передернул затвор пистолета и шагнул в дом, провел лучом фонарика.
Вряд ли кто из лежащих здесь людей нуждался в контрольном выстреле — взрыва в закрытом помещении гранаты «Ф-1» более чем достаточно. Но работа должна быть сделана качественно…
Кореец с самого начала беседы испытывал тревогу. Он ощущал в Пробитом сдерживаемое возбуждение, но считал, что тот «вибрирует» в предвкушении больших денег. Но когда киллер вышел на улицу, он вдруг подумал, что подобное возбуждение у этого отморозка обычно бывает не в предчувствии денег, а в предчувствии крови. Притом крови близкой.
— Этот черт тебе странным не показался? — тихо произнес Кореец, вставая и устремляясь к окну, чтобы посмотреть, где сейчас Пробитый.
Тут распахнулась дверь. И со стуком покатилась по дощатому полу граната.
Кореец не зря был мастером единоборств. Какой-то компьютер, действующий вне зависимости от сознания, включился и взял управление телом на себя. ан бросился на пол, переворачивая массивный обеденный стол и скрываясь за прочной крышкой.
Тряхнуло, взрывная волна прошла по закрытому помещению, ломая, корежа, калеча, сметая все на своем пути. Осколки разлетались, впиваясь в дерево и человеческую плоть, не оставляя шанса ничему живому.
Корейца будто закрутило в смерч, по ушам ударило так, что он на миг потерял сознание, но тут же вынырнул из темного водоворота обратно, правда, уже в другой мир, отделенный прозрачной перегородкой, гасящей звуки и цвета.
Водоворот грозил затянуть Корейца вновь в черноту, но огромным усилием воли он держался, потому что знал: потерять сознание сейчас — верная смерть. Надо действовать. Он хотел жить, и эта жажда жизни заставляла его держаться на поверхности и двигаться.
Стол, послуживший ему защитой и прикрывший от взрывной волны и осколков, накрывал его теперь как одеялом. Осторожно освободившись от него, Кореец изогнулся. Попытался вытащить сзади из-за пояса шестнадцатизарядный «глок», вдавившийся глубоко в спину.
Он услышал с улицы щелчок передергиваемого затвора. Плохо слушающийся палец скользнул по предохранителю. Только с третьей попытки Кореец снял с предохранителя свой «глок» — затвор его был взведен всегда.
— Есть живые? — со смешком крикнул Пробитый.
В комнате была темень — взрывная волна смела вместе со столом и свечу. Зрачок карандашика-фонаря, который киллер держал в кармане как авторучку, пополз по комнате, выдергивая из темноты очертания изломанных предметов.
Грянул выстрел, который прозвучал для Корейца отдаленно, с трудом пробиваясь через звон в ушах, будто был произведен из пистолета с глушителем, — барабанные перепонки после взрыва гранаты не воспринимали звуки.
Пуля, выпущенная из «ТТ», вошла в тело… Тело Ломоносова, лежащее в углу…
— Есть, — прошептал через силу Кореец и нажал деревянным пальцем на спусковой крючок «глока». Все вокруг виделось размытым, да еще слабость накатила такая, что он рисковал промахнуться с четырех метров…
— Бля! — Фигура Пробитого качнулась. Присела… Кореец нажал еще на спусковой крючок, понимая, что пули уходят не туда.
Пробитый схватился за бок и вывалился на крыльцо.
— Скотина, — прошептал Кореец. Его сознание уплывало. И в голове билась только одна мысль — если его сейчас придут добивать, сопротивления он оказать не сможет никакого. Его просто добьют и еще пнут ногой со злости. Но он этого не почувствует. Потому что это уже будет не его тело.
Москвичам хватило пяти дней, чтобы уразуметь — никаких сокровищ в кладезях УБОПа нет и не было никогда. Да и откуда им быть, коли начальник отдела по борьбе с бандитизмом находился на содержании у бандитов. Не будет же он копить в сейфах материалы на этих же бандитов…
Через неделю руководитель группы ГУБОПа пришел на поклон к Ушакову. Теперь держаться он старался по-свойски — дескать, старик, одно дело делаем и все понимаем.
— Пожалуй, мы группу в помещение УВД переведем, — после дипломатического захода выдал он.
— А чем убоповская избушка не по душе? — полюбопытствовал начальник уголовного розыска.
— Тут спокойнее.
— Что, у наших коллег в сейфах шаром покати?
Губоповец только махнул рукой. Потом произнес, будто пытаясь разделить с начальником уголовного розыска часть своей неподъемной государственной ноши:
— Задача у моей бригады простая — навести в области хотя бы элементарный порядок. Область имеет стратегическое значение.
— Тут мы в курсе,
— И нужно показать здесь всем, что в России есть закон.
— Да, цель не из легких, — усмехнулся Ушаков.