Во всяком случае, если этот человек и знал обо мне, то не особо много. Перепутал псевдоним. Аккуратиста обозвать Чистюлей — это просто неприлично.
— Я передам объект и буду через три часа, — сказал напоследок «погонщик». — Чистюлю доставьте в целости и сохранности.
— Доставим, — успокоила «каменная челюсть» и ударил меня сверху медвежьей ладонью по голове. Я из вежливости вскрикнул, хотя для меня это не удар.
Главарь махнул рукой и направился к дверям телецентра.
— С ветерком? — спросил водитель.
— С ветерком, — кивнул «каменная челюсть». Водитель вытащил из-под ног синюю мигалку и нацепил ее на крышу.
— Э, дружбаны, хоть наручники снимите. Куда я денусь? Все руки изрезало, — заныл я,
— Переживешь… Еще вякнешь, руками тебя порву, — состроил зверскую рожу «каменная челюсть», как будто это большое достоинство — уметь корчить такие рожи. Он думал, что его оскал произведет на меня впечатление.
Слоны сидели по обе стороны от меня и сжимали меня как мягким прессом. От них исходил резкий запах дорогого лосьона. Они привыкли бывать в приличном обществе.
— Где вы это пугало огородное выкопали? — спросил водитель.
— Крутился около объекта, — сказал «белый костюм».
— Около объекта и не такие крутятся, — водитель наддал газу, лавируя мастерски между машинами. Свой вседорожник он вел умело и безумно, не ломая голову над тем, какого цвета сигнал светофора и где понавешали знаки, ограничивающие скорость. Если надо было ехать по тротуару, он особенно не стеснялся. Водитель был наглый, он ощущал за собой исконное право вот так распугивать безлошадных и автомобилизированных москвичей и гостей столицы. — Этот-то чем Лешему приглянулся?
— Не твое дело. Знай, крути баранку, — пробурчал «белый костюм».
— Оно понятно, — скривил рожу в зеркале заднего вида водитель. — Оно, конечно, крути баранку. А вы…
— Заглохни, — велел «белый костюм». — Только треск от тебя.
И водитель действительно заглох, как непрогретый мотор, хотя глохнуть ему вовсе не хотелось.
На несколько минут в салоне повисло тягостное молчание. Интересно, они будут молчать всю дорогу? Не по-русски это. Не по-людски. Русский человек просто обязан трепаться…
Машина резво пробиралась вперед. Через центр, на Ленинский проспект. При всем нахальстве водилы все-таки все заторы не объедешь. Вседорожник несколько раз застывал замертво, и эти задержки окрашивались искренними матюгами.
— А слышал анекдот, — наконец не выдержал и уронил лицо «каменная челюсть». — Женился грузин на негритянке…
Анекдот был старый и пошлый. Но тягостную атмосферу разрядил. Слоны немного расслабились. Им казалось унизительным быть в напряжении и сторожить какого-то доходягу, которого, в случае чего, перешибут соплей.
— Тимофеич, нам премиальные за работу когда перепадут? — спросил водитель.
— Кому как, — весомо произнесла «каменная челюсть».
— Оно понятно. Оно конечно. Вы приближенные к телу. Вам всегда. А нам, быдлу… Крути баранку… Так?
— Именно, — кивнул «белый костюм». Водитель обиделся и замолчал. Машина опять въехала в затор.
— Так до конторы за два часа не доберемся, — с досадой воскликнул «белый костюм».
— Оно конечно. Ничего. Сейчас в переулок, — водитель притормозил. Я понял, что он готовится свернуть направо…
Контора. Интересно, конечно, поглядеть. Посмотреть, где это, что за народ там. Вот только можно быть уверенным, что меня просто так не выпустят, А уйти самому оттуда будет затруднительно. Отсюда вывод — загостился я в этой тачке.
Водитель включил сигнал правого поворота.
— Чего ты ерзаешь? — «белый костюм» засветил мне локтем по ребрам. Локоть у него был увесистым. И судя по чувству, с которым звезданул, этот слон меня не любил. Почему, интересно? Обычно я вызываю у людей симпатию…
— Отпустите! — захныкал опять я. — Я же ничего не сделал.
И опять получил по ребрам.
Машина начала заворачивать в переулок за длинным молоковозом. Все, мне пора.
— Отпусти-ите-е! — заорал я, выгибаясь. — Я не хочу-у!
— Ах ты урод! — «квадратная челюсть» тоже врезал мне локтем — но целился по физиономии.
Только не попал, потому что я вовремя пригнулся. А когда я разогнулся, то засветил локтем ему. Наручник я сжимал в левой руке. Его острый край почувствовал «белый костюм»…
Люди не понимают, сколько преимуществ быть маленьким и вертким. Особенно в драке в салоне машины. Тут у слона никаких шансов. Тут все шансы у мыши, которая этого слона грызет, как хочет.
Руки у меня были теперь свободны — помогло искусство освобождаться от браслетов. В руке я сжимал наручники — серьезное оружие типа кастета, и прекрасно знал, как его употребить и как пробить кажущиеся пуленепробиваемыми эти груды мышц и костей.
Бац, хрясь, чпок… Уложился я в неплохое время. «Исудзу-труппер» въехал на тротуар и с оглушительным грохотом ткнулся в столб. А в салоне было три тела, одно из них еще стонало, другие отключились надолго. И один живой, здоровый и свободный человек — это я.
Если бы я нрав имел злобный, то припомнил бы им все. Но нрав у меня отходчивый. Я поправил одно тело, чтобы ему было легче дышать. Обшарил карманы врагов. Забрал несколько удостоверений. И покинул авто.
На улице было полно народу.
— А чего это? — крикнул мне в спину бомжатничающий дедок.
— Рэкет распустился, — кинул я. — Вон каких машин понапокупали.
— Вражья сила! — дедок решительно придвинулся к вседорожнику с явным намерением чуток разбогатеть.
Провожаемый удивленными взорами соотечественников, я быстрым шагом спустился в подземный переход, протолкнулся между торговцами газетами, женским бельем, кофтами, зажигалками «Зиппо» и яблоками, вынырнул на той стороне, а потом устремился в тихую улочку.
Вскоре я поймал на улице «Ниву».
— Куда везти? — осведомился пожилой водитель, глядя как я усаживаюсь на сиденье.
— На Сивцев Вражек.
Там я приведу себя в порядок. Выброшу куртку очки, ленту, причешусь. Возьму другую машину — и в логово.
— Вот, молодой человек, вы мне скажите, почему такой бардак? — спросил водитель, разгоняя свой «примус». — На бензин опять цены подняли.
— Потому что бардак, — поддержал я разговор.
— Нет, бардак просто так не бывает. Кто-то виноват.
— И кто виноват?
— Мафия. Заполонила все. У меня она три дня назад колесо с машины свинтила. А вчера на бензин цены вздула. Решила добить русского человека.