— Родину продаешь? — спросил я.
— Ты о чем? — он перевел дыхание.
— Ты из «Большой кормушки». У тебя в дипломате баксы, которые ты получил от врагов. Поправь меня, если я покривил против истины.
— Ну, получил. Деньги не мои.
— Пушкина?
— Партийные.
— От кого хоть?
— От Израиля.
— Они-то что от тебя хотят? — приподнял я бровь.
— Чтобы мы евреев попугали антисемитскими высказываниями. Они тогда лучше из России уезжают.
— Много дают?
— Зажимать в последнее время начали, — пожаловался он.
— Пошли прогуляемся. Иди вон в тот подъезд.
Он послушно поплелся в указанном направлении. Я пошел за ним.
В подъезде я быстро привел себя в порядок, превратившись из бомжа в приличного господина. Мы присели на подоконник.
— Напьешься, домой не приходи! — крикнули снизу. Дверь хлопнула с такой силой, что готовящаяся к сносу пятиэтажка испуганно вздрогнула, обещая рухнуть в тот час же.
— Маня, как ты можешь! — крикнул мужчина.
Депутат брезгливо сморщил нос.
— Что, отвык от народной жизни? — спросил я.
— Фи, — поджал он губы. — Тут вообще дурно пахнет.
Чего он выделывается? Нормальное место для разговора. Если, конечно, ты человек непривередливый. Это только в американских фильмах с агентами встречаются сплошь в роскошных ресторанах. Нужно быть полным болваном, чтобы сидеть с агентом в кабаке на глазах у всех. Мы встречаемся все более по подъездам да во двориках у помоек.
— Ладно, — сказал я. — Давай, излагай.
— Что? — удивился он.
— А что знаешь. Для начала — что творится на телевидении?
— На каком канале?
— На твоем любимом канале. На третьем. Его партийного главаря Эдуарда Ширшиновского с каждым днем все чаще приглашали на третий канал, поскольку он исправно отстегивал немалые деньги, а публику его спичи привлекали куда больше, чем выступления заправских юмористов. Реклама, разбивавшая его динамитной силы и тротилового эквивалента речуги, стоила дороже, чем в пятитысячесерийном фильме «Санта Моника».
— На третьем канале делаются бабки, — завистливо протянул Депутат. — Большие бабки. Патрюханский Вячеслав Иосифович ведет переговоры о покупке небольшого замка в Швеции.
Патрюханский был руководителем третьего канала.
— И это значит… — я испытующе посмотрел на Депутата.
— Значит, ему обломится очень скоро большой куш.
— Откуда?
— Точно не знаю. Но что-то у него не клеится. Патрюханский нервничает. Переговоры по покупке замка затягиваются. Мне так кажется, он пока и сам точно не знает, откуда ему деньги обломятся.
— Что ты имеешь в виду? Он же человек Абрам Борисыча Путанина.
— Э, — потряс пальцем Депутат. — Не так все просто. На канал имеют права много людей. И Патрюханский научился лавировать между ними, чтобы блюсти свой интерес. И сейчас начинается игра, где он становится самостоятельной фигурой.
— Какая такая игра?
— Затевается какая-то грандиозная афера. Какая-то капитальная политическая перетряска. Возможно, связанная с доступом к телу, — Депутат зловеще улыбнулся.
— К тому самому?
— К тому самому. Кремлевскому. В доступе к телу — главная сила. Зачем нужно самое тело? Главное, чтобы был доступ. Тело все равно ничего не решает. Решают программисты.
— Какие программисты? — осведомился я.
— Те, кто создают вокруг тела виртуальную реальность и преподносят телу свое видение мира. Главный наш давно уже забыл, что такое реальная действительность. Это ему и помогает вспомнить ближайшее окружение. Это занятие стоит миллиарды баксов, — Депутат шмыгнул носом.
— Значит, наступает очередной этап войн за близость к главному телу Государства Российского?
— Нет. Что-то более залихватское… И еще, — он Неуверенно замолчал, потом махнул рукой. — Ичкеры возникли. Они тоже хотят держаться поближе к афере.
— Какие ичкеры?
— Бадаев.
— Баши Бадаев?
— Говорят, он в Москве. Как раз для улаживания этого вопроса.
— Баши Бадаев в Москве? — я не верил своим ушам.
— А чего удивляешься? Или Ичкерское царство не в составе России?
— Так, — у меня на миг закружилась голова. Баши! Вот кого бы я убил, позабыв о толстовских заветах, не задумавшись ни на секунду. Правда, это не так просто. Он будто заговоренный. В него кидали гранаты, кормили его заправленными цианидом яблоками, долбили НУРСами с вертолетов. Но черти хорошо относятся к своим союзникам. Они его вытаскивали с того света столько раз, что он уже, кажется, прописан больше там, чем здесь, и на деле просто нежить, бродящая по земле и высасывающая жизни…
— Что с Михаилом Зубовиным? — спросил я.
— А, ты уже слышал, — Депутат снова поправил галстук.
— Что слышал?
— Зубовин где-то месяц назад уже пропадал.
— Ты откуда знаешь?
— Говорят., . И вот он опять пропал.
— Как пропал? Когда?
— Вчера и пропал. Должен был появиться на заседании совета фонда «Голубь любви» в рамках международного проекта «Голубые города».
— И что?
— Не пришел,
— Мало ли.
— В том то и дело, что много. Они вчера делили деньги, которые достанутся за таможенные льготы. Я могу представить, что Михаил Зубовин запамятует о похоронах своей бабушки. Но на запах денег он из-под земли встанет. Прибежит. Если надо, — приползет, — Депутат распалялся. Ему лучше знать эти ощущения.
Снизу послышался мужской голос, ликующий и грубый:
— Маня, я вернулся! Встречай!
— Так быстро надрался?! — завопила женщина.
— Кто? Я?
Глухой треск. Это скалкой по лбу — профессионально определил я. Бывает.
— Значит, Михаил Зубовин испарился, — задумчиво протянул я.
— Ага, — кивнул Депутат. — Как снежный ком на сковородке.
Я задумчиво смотрел на компьютер. На жидкокристаллическом экране разворачивалось ток-шоу «Стриптиз души». Самый хитовый раздел передачи — «Человиек в скафандре».
Перед видеокамерой, закинув ногу на ногу, красовался тип в водолазном костюме. Костюм был из старых, со свинцовыми башмаками, поэтому закинуть ногу на ногу типу было не так легко, но ему очень хотелось сидеть вот так — закинув ногу на ногу в водолазном костюме.