Я вывел на жидкокристаллический экран информацию с лазерного диска. Появилось меню с досье на известного телеведущего и поп-солиста Михаила Зубовина.
Итак, чем прославилась эта теледива (или теледив — как правильно сказать?)
Щелкая мышью, я листал досье. Картина типична, диагноз стандартен. Совершенно непонятно, чем этот человек мог заинтересовать «Олимп» — могущественные олигархические структуры, делящие наше государство с таким же остервенением, как делят бачок перловки в тюремной столовой.
Михаил Николаевич Зубовин — почетный сопредседатель международного гей-клуба. Соучредитель Фонда помощи трансвеститам, получавшего три года назад таможенные льготы. Член движения «Демократическая Россия» и еще нескольких подобных организаций. 1988 год — лечение от алкоголизма. 1991-й — от наркомании. 1997-й год — от неврастении. Небольшой бред величия в сочетании с явно оформившейся манией преследования. В свое время прекрасно справлялся с ролью политического обозревателя, но сожрали пираньи — толпа коллег-завистников. Приземлился на передаче «Стриптиз души». И это был подарок судьбы. Он очень быстро стал кумиром публики, осаждаемым толпами поклонников и поклонниц. Потом его пригласила группа «Супостаты-К», он снялся в двух видеоклипах. Голос у него был гнусный, но у других солистов группы еще хуже. После клипов рейтинг его взлетел до стратосферы.
С «Супостатами-К» Зубовин сотрудничал не слишком активно, но недавно прошли переговоры о его съемках в очередном клипе. Время от времени его приглашали пропеть под фанеру в ночных клубах и на стадионах.
Я нашел файл с клипами. Активизировал. Из колонок донеслись звуки, напоминающие звук пилы по ведру. Голос звучал тоже жестянно, А текст!
— Мат, шмат, хват, сват. Это слово-о-о!
Вот дословно куплет песенки, которую с обаянием бормашины выдавил Зубовин. Я поцокал языком и щелкнул несколько раз мышью. Добрался до записей самого ток-шоу. Вот он, «Стриптиз души».
В кресле вальяжно, закинув ногу на ногу, сидел сам Зубовин. На голове — космы аккуратно нечесаных, когда каждый клок отслежен имиджмейкером и парикмахером, бережно немытых волос. На его изломанном резкими морщинами лице (это в тридцать пять-то лет) — глубочайшее сострадание к человечеству и его проблемам, В гостях на шоу была тетка, пять лет безуспешно пытавшаяся отравить собственного мужа, который изменял ей с соседом-коммерсантом.
— Быть или не быть, как писал Пушкин, — произнес Михаил Зубовин. — Вам было не стыдно сыпать всякую гадость в суп мужу?
— Стыдно, что не могла найти в Москве приличного яда, — с вызовом воскликнула полноватая, крашеная брюнетка.
— Мне кажется, это аморально, — покачал головой Михаил Зубовин. — Но как вы живете теперь?
— Я? Я утешилась с женой соседа.
— Того самого?
— Да.
— О, времена, о, нравы, как говаривал Достоевский…
Видно было, что классиков он путает не преднамеренно, а с чистой совестью. Не может человек, посвятивший себя обустройству жизни голубых, транссексуалов и озабоченный думами о судьбах демократии в России, не путать классиков. Никакой головы на все не хватит. Тем более если голова такая маленькая, треугольная, несуразно и кривовато сидящая на широких плечах.
Да, таким был Михаил Зубовин. Вот так весело, с шуточками-прибауточками жил он, не тужил, баксы копил… И месяц назад начались странности.
Я щелкнул мышью, выкликнул меню. Поискал нужную информацию. И на экране возникло письмо, написанное неуверенной рукой, с массой грамматических ошибок, следующего содержания:
«Мне незачем жить, вы уже не тот. А я так угорала над вами!»… Наталья К. Отравилась насмерть желудочными таблетками.
«Вы были моим идеалом! Что стало с вами?» — Татьяна Л. Отравилась водкой с клофелином…
«Вы померкли. Я разочарована. В жизни все серо». Валентина Д. Отравила с горя всех родственников, сейчас в дур доме,
В принципе ничего удивительного нет. Газеты уже третий год публикуют «суицид-рейтинги», которые порой лучше опросов общественного мнения определяют пристрастия народа. Сколько покончило жизнь самоубийством из-за несварения желудка любимого певца. Сколько умерло от того, что сломал себе на конной прогулке шею любимый киноартист, сыгравший роль утопленника в фильме «Титаник». Если у Михаила Зубовина есть масса поклонников, обязательно среди них есть и суицидники.
— Лемминги. Суицид-терапия, — хмыкнул я.
Этим людям нужен просто повод, чтоб отравить себя и других. Они созданы для этого. Сейчас их время.
«Вы уже не тот»… А какой ?
Я просидел часа два, делая метки, приводя информацию в систему, одному мне понятную, но по-своему совершенную. Работа, когда все по кубикам, квадратикам, сводишь в систему, доставляла мне какое-то физическое удовольствие. Радость даже не в том, что это помогает в деле. Интересен больше сам процесс окультуривания хаоса.
Я встал, прошелся по комнате. Подошел к окну. Внизу — россыпь огней, красно-синее послезакатное небо, шпиль колокольни. Да, этот вид был куда лучше, чем прежний. Здесь центр Москвы. Здесь новое убежище. Старое пришлось оставить. Кухенбаден приятный человек и у него в коллекции немало редких цитат. Но мне не нравилось, что он знает обо мне то, чего знать ему не положено.
Эта «берлога номер три» неизвестна никому. Компьютер немножко утомил меня. Деятельная натура звала на бой, на торг, на рынок, как говаривал Велимир Хлебников.
Хотелось вырваться отсюда. К примеру, заглянуть к Банкиру и нашпиговать его пулями, чтобы понял, гад, — нельзя всем подряд рассылать киллеров с такой же легкостью, как раньше посыльных с почтой..
Эх, вся моя беда в бесконечной доброте и долготерпении. Воспитание не позволяет пускать в расход всех тех, кто посылал мне киллеров. Да, для моей — профессии меня слишком сильно тянут вниз сантименты и высокие моральные принципы.
— Бух, — произнес я, целясь в восходящую полную Луну из пистолета.
И усмехнулся, представив, как это смотрится со стороны… Ну и пускай. Я имею право подурачиться и даже повыть на Луну. У меня завтра ответственный день. Завтра я начинаю прощупывать центр современной российской цивилизации — Останкино.
Я пригладил перед зеркалом волосы. И решил, что выгляжу очень даже ничего. Черты лица правильные. Глаза ясные, глубокие. Лоб высокий. И нос вовсе не шнобель… Ну, почти не шнобель. Кто-то может по глупости сказать, что рост подкачал. Никогда не понимал, почему это два метра хорошо, а метр шестьдесят два, как у меня, — плохо? Главное — физическая форма и крепость духа. Если разобраться, я куда больше достоин, чтобы у меня брали интервью и мои фотографии помещали на рекламных плакатах, чем толпы ни на что не годных, кроме беспочвенного нарциссизма, уродов с гипертрофированными мышцами, бесполезными, как папье-маше.
Все, пора. Я просмотрел свои запасы. Пачка удостоверений на все случаи жизни, начиная от кожаной книжки с голографической печатью Комитета по контрразведке и безопасности и кончая карточкой инспектора общества охраны зеленых насаждений. Если ты сотрудник правоохранительных органов, то ворох этой затянутой в кожу и пластик бумаги именуется документами прикрытия, а у меня — всего лишь поддельные документы. Ну и пусть.