– Немного сглажу твои черты… сменю цвет волос, проще на чёрный, ну и пару приметных особенностей добавлю или уберу… пожалуй, и все. Как давно замечено, люди больше всего доверяют тем, кто похож на них внешне… вот и подтвердишь это правило. Ну как?
– Ладно, – вздохнул украдкой герцог, осознав, что абсолютно не готов расширять свои познания о ночных горшках, – приступай.
– Ну, любуйся. – Примерно час спустя магистр наконец отодвинулся от герцога. – А вот эти амулеты никогда не снимать! И следи за речью… больше ты не герцог!
Гизелиус подал господину серебряную серьгу с агатом. Вторую, похожую, но из золота и с любимым Дордом черным жемчугом осторожно застегнул на мочке уха давно уснувшего Райта.
– Гизелиус, – встревожился герцог, внезапно сообразивший, что именно они натворили, – а что будем делать, если случится непредвиденное? Ну… очень плохое непредвиденное?
– Я уже всё продумал, – успокоил хозяина магистр, – приготовил документ, где сегодняшний обмен личинами представлен как шутка… богатым и свободным молодым дворянам свойственно шутить… у каждого из нас будет по копии, подписанной всеми. Они будут храниться в надёжных местах именно на такой, как ты говоришь, самый крайний случай.
– Спасибо, Гизелиус, ты снял камень с моего сердца, – смущённо пробормотал Дорданд, понимая, что отец никогда не поступил бы так опрометчиво.
– Такова моя обязанность. – Магистр беспечно пожал плечами и брызнул холодной водой на Эртрайта. – Идите спать, утром собирались выехать пораньше.
Новоиспечённый секретарь довольно фамильярно похлопал по плечу своего хозяина, но тот даже глаз не раскрыл, отнюдь не желая расставаться с тёплым местечком. Тогда Дорд решительно сдёрнул его с кресла и едким тоном осведомился, где милорд желает спать: под лестницей, вместе с мышками, или на коврике у кровати магистра?
– Эй, а это кто?! – отшатнулся Райт, заслышав чужой голос.
И ошеломлённо шлёпнулся назад в кресло, поняв, что и сам говорит как-то не так.
– Неужели у меня такой голос? – подозрительно нахмурившись, обернулся к магистру Дорд, озадаченный не меньше Райта.
– Именно такой, – безапелляционно сообщил Гизелиус бдительно уставившимся на него лордам, – люди никогда не узнают собственный голос, услышав со стороны. Поверьте мне, Райт сейчас говорит точь-в-точь как Дорд. Разница в другом: милорд никогда не смотрит так растерянно. У тебя три дня, ученик, чтоб научиться хоть немного подражать уверенному и твёрдому взгляду герцога.
– А мы не можем… представить, будто на водах он немного… как бы это сказать… разрешил себе расслабиться?! – неуверенно предложил Эртрайт, украдкой строя своему отражению в зеркале самые невероятные гримасы.
– Попробуй представь, – саркастически фыркнул Дорданд, – а я посмотрю.
– Кстати… а как его зовут? – попыхтев с минуту, но так и не сумев представить такого невозможного поворота событий, решил сменить тему подложный герцог.
– Действительно, – обернулся к магистру Дорд. – А ты же обещал всё продумать?!
– Вот список. – Начиная понемногу раздражаться, магистр протянул клочок пергамента. – Выбирайте!
– Атан, Батан, Ватан, Гатан, Дитан… Какие-то собачьи клички! – Дорд недовольно поджал губы. – А ничего поизящнее не было? Мы вроде договаривались, что секретарь будет из знатной семьи?
– Тогда Ронофан или Моледикт. – Гизелиус пожал плечами и недвусмысленно указал гостям на дверь. – Можете подумать на досуге.
– Еще смешнее. – Внезапно Дорд понял, что изо всех мужских имен ему нравится именно то, которым он теперь называться не может, – своё собственное.
– Ты в этом облике немного похож на моего троюродного брата… – задумчиво бурчал Райт, первым топая по коридору – их комнаты были в другой стороне, – его зовут Сигизмунд…
– Издеваешься? – понял расстроенный потерей любимого имени герцог. – Так я ведь могу и передумать! Идём назад к магистру!
– Ну почему сразу – издеваюсь?! Просто пытаюсь натолкнуть тебя на мысль…
– А натолкнёшься сам, и не на мысль, а на мой кулак… – пригрозил Дорд, на самом деле никогда и пальцем не тронувший кузена.
Но вовсе не был он таким уж правильным и добрым, просто не мог после обстоятельств их первого знакомства. И тут ему пришла в голову замечательная мысль.
– Меня зовут Кайдинир, коротко Кайд, – торжественно объявил он кузену и важно прошествовал в собственную комнату.
А через миг выскочил оттуда с невероятно сердитым лицом и, отстранив изумлённого Райта от его собственной спальни, захлопнул перед ним дверь.
Эртрайт ошеломлённо постоял, соображая, что всё это означает, затем, так ни до чего и не додумавшись, осторожно заглянул в отвергнутое другом помещение.
На столе важно восседал полупрозрачный фантом Гизелиуса и держал в руках написанный огненными буквами пергамент.
– Здесь спит ГЕРЦОГ! – издевательски сообщала понятная только друзьям надпись.
* * *
Утро наступило как-то очень скоро, и Дорд чувствовал себя совершенно невыспавшимся, когда услышал мелодичный звонок, будивший гостей в охотничьем домике. Ещё не открыв глаза, милорд, напрочь забыв спросонья, что спит в чужой комнате, попытался слезть с постели не в ту сторону. Стена очень убедительно ему об этом напомнила, а зеркало, в котором Дорд собирался разглядеть ушибленный лоб, испортило настроение ещё больше, выставив навстречу злое лицо чужого черноволосого мужчины.
От неожиданности мгновенно проснулось и сработало натренированное на внезапные атаки чувство самосохранения. Дорданд отпрыгнул от зеркала и схватился за кинжал, и лишь тут до него дошло, что никакого нападения не было. Герцог расстроился ещё больше, с чувством прорычал неподобающее его светлости простонародное выражение и отправился умываться.
В отличие от Эртрайта, обладавшего лёгким, уживчивым характером с примесью немалой доли легкомысленности и даже авантюризма, Дорд никогда ранее не был замечен в склонности к различного рода шуткам и розыгрышам. И теперь, решившись на эту не свойственную ему авантюру, никак не мог привыкнуть к мысли, что он уже не он и вообще – никто. Ожесточённо плеская в незнакомое лицо ледяную воду, герцог сердито проклинал всех знакомых и незнакомых правителей, мечтающих о присоединении чужих королевств и ханств. И ломающих ради этого судьбы и жизни собственных детей. Ну, действительно, если бы не прожекты королевы Имганта, для чего могло принцессе Аглессе понадобиться выходить замуж именно за него?! Неужели она не смогла бы найти супруга поближе?
Или недостаточно ей собственных богатств, от которых, по рассказам дядиных шпионов, просто ломятся подвалы Имгантского королевского дворца?!
– Дорд, завтрак на столе, мы ждём, – раздался за дверью дипломатичный голос магистра, и прозвучавший в нем намёк обозлил герцога ещё больше.
Он, не торопясь, закончил умывание и, скептически кривя губы, остановился перед шкафом с одеждой, собираясь найти для себя подходящее одеяние. Однако в душе герцога появилось сомнение в успехе этой попытки. Райт, которому принадлежали все висевшие тут камзолы и штаны, обожал одеваться очень ярко и нарядно. Нет, герцог нисколько не осуждал за это парня, проведшего детство в бедности, граничащей с нищетой. Дядья Дорданда по материнской линии были гордыми и щепетильно честными дворянами, но, к сожалению, это редкое и достойное уважения качество не приносило достатка в их старинные дома.